Свободная - Евдокия Гуляева Страница 18

– Ты хотела ребенка?

Неожиданный неудобный вопрос повис в воздухе, будто весь кислород из комнаты забирает. У меня застывают все органы чувств. Понимаю, что должна сказать что-то, съязвить, сменить тему, но не могу.

– Почему ты спрашиваешь?

В ожидании ответа я застыла, сжалась… словно в стремлении просочиться сквозь стену… – молчу, жадно слежу, пытаюсь предугадать последующие события этого разговора.

Он нервно ведёт плечами, словно стряхивая с себя все, что налипло за день:

– Шум, создаваемый детьми: крики, визги, вопли – все это меня раздражает. В моей жизни ребенок – это лишнее…

– Ты не любишь детей?

– А должен? – неожиданно отвечает он вопросом на вопрос, и смотрит на меня, пробираясь ледяным морозом под кожу.

– Нет. Но, получается, даже ребёнок не способен тебя умилить?

– А почему меня кто-то должен умилять? Тем более, чужой ребёнок.

– Чужой… – повторила я. – Только в этом проблема?

– Да это в принципе не имеет значения.

– А собственный? – вырывается невольно.

– Ты думаешь я так глуп, чтобы заводить собственных детей? – его слова словно острым лезвием полоснули душу.

– Почему же глуп? – спрашиваю с трудом.

– Когда-то я уже говорил тебе, что совсем не умею прощать. На-то есть веские причины, оставшиеся глубоко в моем прошлом…, но я отлично умею учиться на чужих ошибках.

Прячу свои глаза…

Рингтон сотового внезапно разорвал тишину. Барс бросил на меня беглый взгляд, ожидая моей реакции, сбросил звонок и убрал телефон, сунув руки в карманы, чуть заметно покачиваясь на носках своих дорогих дизайнерских туфель. Мобильный умолк, а потом зазвонил снова. Чертыхнувшись сквозь зубы, он извиняюще кивнул мне, принял вызов и размашисто зашагал прочь из квартиры. Негромкий хлопок входной двери, раздавшийся в прихожей, известил о том, что мы с Митей остались одни.

Прежде чем выйти из спальни, я беспокойно обернулась и посмотрела на сына – он быстро освоился на новом месте и уснул. Все звуки резко исчезли, оставив меня наедине с тишиной.

– Ты… моё тихое счастье… – беззвучно шепчут губы…

***

«Ну попроси ты прощения за случившееся! Хотя бы раз сделай это!» – кричит внутренний голос, – «Я не прощу, но хотя бы буду знать, что ты сожалеешь…»

Но она снова молчит. Мы оба молчим. Словно нам больше нечего сказать друг другу. Мы оба правы в своих убеждениях и оба же глубоко в них ошибаемся. В нашей ситуации нет правильных решений. Есть лишь те, что приведут к меньшим потерям.

Ушел… А у самого руки трясутся – так хочется рвануть на себя дверь и зайти обратно в квартиру. Только никак не могу объяснить себе: "Зачем?"…

Придавив телефон щекой к плечу, совсем не слушаю Наташу, что-то щебечущую о том, чем она занималась сегодня весь день в Милане. Просто плевать. Сжимая и разжимая свои пальцы, наблюдаю за тем, как перекатываются под кожей мышцы, при этом от напряжения вздуваются вены: словно провода гудят. До сих пор перед глазами тонкие, до прозрачности, руки, инстинктивно прижимающие ребенка…

Кажется, я все потерял, не успев обрести.

И сука-ревность рвет грудную клетку, до боли, до полной потери контроля!

Хочется вернуться, сдавить точёную женскую шею до характерного хруста не только за то, что врала и пошла на предательство, но и за то, что родила другому мужику. Одна мысль о том, что она спала с кем-то, вызывала во мне больше злости, чем всё остальное. Хочется смять её рот в поцелуе, прикусить лживый язык, почувствовать чужую кровь на своих, искусанных ею, губах. Хочется сжать руками чужие бёдра так, чтобы там остались синяки – отметины от моих пальцев, так, чтобы она выгнулась дугой навстречу моему телу. Хочется смотреть на чужого ребенка и найти свои… особенные черты. Хочется забить душевную боль физической, и мой сжатый кулак замирает всего в паре сантиметрах от идеально отштукатуренной подъездной стены…

Хочется всего и сразу!

Чёртов телефон летит из рук, и, от удара об бетонный пол, распадается на составные части. Крошево дорогого пластика и стекла разлетается в стороны, а я просто перешагиваю через него, и, игнорируя лифт, бегло спускаюсь вниз по лестнице.

Оказавшись на улице, останавливаюсь рядом со своей машиной, криво усмехаюсь и позволяю себе выдохнуть из легких всю боль – я слишком устал, и слишком хочу перелистнуть этот день. Сегодня все решили рискнуть и сыграть на моём терпении.

Андрей оказался во всем прав. Появление Киры в моей жизни, как всесокрушающий ураган, который без труда снес монолит равнодушия, тщательно возводящийся мною изо дня в день весь этот год. Она просто пришла, коснулась меня и все разрушила, дав понять, что все время эти стены я строил из сухой соломы.

Приехав в тот пятничный вечер в клуб, я вовсе не ожидал увидеть ее среди всей этой пестро одетой, жаждущей развлечений толпы. Кого угодно, только не её. Настолько свыкся с мыслью о том, что наши пути разошлись, и она живёт жизнью, которая никогда не приведёт её ко мне, что, случайно наткнувшись на знакомые изгибы, я не поверил своим глазам. Как сразу не поверил и тому, что она готова продавать свое тело любому желающему. Всего нескольких слов, и внутри меня вспыхивает огонь; ярость пеленой накрывает разум. Дикая ревность топит сознание выплескивая наружу агрессию – и я уже не могу увидеть, как она изменилась, стала другой… такая же красивая, но такая разбитая собственными ошибками, теперь с бездной боли глазах.

«Так озвучь мне, для какой цели ты появилась здесь? Скажи это, и мы закончим быстро! Я правильно понимаю, что ты осознанно отправила приват-приглашение другому мужику в моем клубе? … Дура! Правда считаешь, что меня теперь это может задеть? Я выйду сейчас и сам позову сюда с десяток желающих, готовых исполнить твои самые смелые прихоти и фантазии! Хотя, не знаю, наберется ли столько… выглядишь ты паршиво! Не товарный вид.»

Я ненавижу себя за произнесённые слова. Не понимаю, как сумев научится статистически безэмоционально управлять громадной строительной империей, я так и не научился элементарному – сдерживать эмоции рядом с ней.

Решаю, что у меня больше нет времени на глубокий анализ собственных ошибок, поэтому, разблокировав двери автомобиля, лишь на долю секунды поднимаю глаза к небу: пасмурная осенняя погода, как и моё настроение, достигает своего апогея. Небо начинает покрывать землю и меня крупными каплями холодного дождя, но я продолжаю стоять. Я не боюсь промокнуть. Страшнее сойти с ума от эмоций, что пожирают меня изнутри. Я был бы счастлив совсем утратить способность чувствовать…

Но я чувствую. Как проклятый чувствую!

Сажусь в машину и, в поисках телефона похлопав себя по карманам, тянусь в бардачок за резервным iPhone, чтобы набрать Андрею. Проходит пару гудков прежде, чем я замечаю приоткрытое отделение верхней полки. С памятью проблем нет – сегодня я не открывал его, а значит, это сделал кто-то другой, пока я на пару минут выходил из машины. И я подозреваю, что это была та, которая слишком неожиданно появилась в моей жизни.