Добродетель и соблазн - Сьюзен Джонсон Страница 18

– И ты останешься, чтобы заняться любовью?

Она вскинула подбородок.

– Мне кажется, что – да.

– Очень мило. И какого рода любовь ты имеешь в виду?

– Ставр! Прекрати немедленно!

– Да, госпожа, конечно, госпожа, рады стараться, госпожа. – Что-то странное было в его тоне. – Но ты же не уедешь, не так ли? Человек ведь может получить наслаждение, даже если другой не коснется его, – предложил он тихо и ласково. – Ты знала это?

Она изумленно вскинула ресницы, но когда заговорила, в голосе звучало сдерживаемое раздражение.

– И зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты не думала, что все остальные похожи на твоего скота-мужа, – бросил он зло. – Существует бесконечное множество видов любви. Даже всего лишь с помощью слов.

– Я не верю тебе.

«Насчет любви или твоего мужа?» – хотел он спросить.

– Это уж как тебе нравится, – сказал он вместо этого. – Но я могу заставить тебя испытать высшее наслаждение, даже не прикасаясь к тебе.

Она долго молчала в смятении, нервно покусывая нижнюю губу.

– Как вчера? – спросила она наконец, испытующе взглянув на него. – Я почувствую то же самое?

– Много лучше, – заявил он с жаркой уверенностью. Изумление вытеснило искушение в ее глазах.

– Отлично, – вымолвила она, сложила руки на коленях, сделала глубокий вдох и, сжав губы, кивнула в знак согласия.

Он искренне расхохотался.

– Это не китайская пытка, дорогая. Вовсе нет, – добавил он, встал с кресла и начал стягивать сапоги.

– Похоже, тебя это очень развеселило. – Она расцепила руки и хмуро взглянула на него. – Мне безгранично лестно, что ты находишь меня забавной.

Он поднял глаза.

– Ну что ты, наоборот, ты для меня оказалась самым большим соблазном, который я когда-либо встречал в жизни. – Отбросив сапоги в сторону, он подвинул свое кресло ближе, склонился и взял ее руки в свои. – Я хочу тебя, и тут же не хочу, но спустя мгновение желаю тебя еще больше. И ты здесь, – он поморщился, – потому что я не устоял перед искушением… и не смог прожить и дня без тебя.

– Это правда? – прошептала она.

– Да, – ответил он, сознавая, что ведет себя как последний идиот, связываясь с такой женщиной – чистой и добродетельной, абсолютно не похожей на других. И теперь уже он глубоко вздохнул, ибо точно знал, что если бы у него достало разума, он немедленно отправил бы ее домой. Но он знал также, что ни за что не сделает этого в обозримом будущем. Отстранив ее руки, он откинулся в кресле и пустил в ход свою неоднократно проверенную обаятельную улыбку. Иногда слишком много думать вредно. – Садись и расслабься, дорогая. И уж позволь мне доставить тебе удовольствие.

Эти простые слова показались невообразимо привлекательными женщине, которая от своего мужа не видела ничего, кроме хамства и грубости.

– Тогда уж и я доставлю тебе радость. – Она солнечно улыбнулась.

Кроме неопытности, это был еще крик души, и он именно так это и воспринял.

– Ты и так уже сделала это. – Он усмехнулся. – Твоя часть работы уже выполнена.

– Ровно настолько, насколько еще не выполнена твоя, – возразила она, откинувшись на мягкую спинку кресла, опираясь обеими руками на подлокотники, глядя на него из-под длинных ресниц, как самая обольстительная куртизанка.

Некоторые женщины обладают врожденным талантом, довольный, подумал он.

– Я здесь надолго, милая моя. Ты только скажи, когда тебе надоест.

– Это звучит в высшей степени соблазнительно, – проронила она, чуть сползая с подушек. – Ты хочешь сказать, что будешь заниматься мной так долго, как я того пожелаю?

Как часто приходилось ему отвечать на эту хриплую нотку в голосе женщины!

– Ну конечно же. – Сейчас было не время напоминать о Зое, о том, что настанет утро, или даже думать о возвращении к реальной жизни. – Но прежде чем мы начнем наши игры, – произнес он, – скажи, у тебя уже влажно там? – Он взглянул на низ ее живота и кивнул, словно они беседовали о погоде. – Я хочу сказать, там, в том месте… где я ласкал тебя вчера? Смогут ли мои пальцы скользнуть в твою шелковистую щель?

Она испустила едва слышный звук и чуть повернулась, так что складки на ее юбке блеснули в свете свечей.

Он смотрел, как по розовой шее пробежала легкая дрожь, ресницы опустились, отметил очертания высокой груди, просвечивавшей сквозь бледный лен ее лифа.

– Ты начинаешь ощущать тепло? Хоть чуть-чуть? – шептал он, глядя, как краска приливает к ее щекам. – Если хочешь, я мог бы развязать тесемки на твоем платье и снять его через голову. Вечерний воздух освежит тебя. А если тебе все еще слишком жарко, я мог бы стянуть с тебя и рубашку, чтобы ты чувствовала себя удобней. Если бы ты осталась совсем голой, тебе стало бы легче, верно ведь? – При слове «голая» ее глаза открылись, и какое-то мгновение он выдерживал ее загоревшийся взгляд. – Если бы ты была обнажена, – продолжал он хриплым шепотом, – шелковый материал кресла легко скользил бы по твоей горячей щели. Ты могла бы тереться ею о подушку – ага, именно так. Твое сладкое жаркое лоно затрепетало? – Он не ждал ответа, поскольку глаза ее снова закрылись, хотя, возможно, легкая дрожь, пробежавшая по ее телу, была ему ответом. – Вижу твои соски сквозь просвечивающее платье. Твоя грудь туго натягивает материю. Тебе видно? Посмотри сама. Ты должна видеть это, – приказал он мягко, и она с неохотой открыла глаза. – Как ты думаешь, ткань не лопнет под давлением твоих набухших грудей? Да от одного взгляда на них я возбуждаюсь.

Она бросила быстрый взгляд из-под ресниц на бугор на его штанах.

– Ты только посмотри, что ты сделала с моим членом, каким он стал большим и твердым? Как он растет и разбухает прямо на глазах. – Он встретил брошенный ею украдкой взгляд. – Ты можешь смотреть, не стыдясь, дорогая. Мы тут одни, и мы оба, словно животные во время течки, я чую твой запах отсюда… Я едва удерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя. Что ты сделаешь, если я прямо сейчас войду в тебя – весь до конца – и мой член пропитается твоим восхитительным ароматом? – Он улыбнулся, услышав ее сдавленный стон. – Разве это не волнует тебя? Отвечай, дорогая.

Она открыла рот, но тут же захлопнула его.

– Ты ведь хочешь дойти до оргазма и кончить сама? Только скажи, это все, что требуется от тебя.

Она кивнула.

– Произнеси это вслух, – потребовал он дразнящим шепотом.

– Да, – едва слышно ответила она.

– Ну вот и хорошо. Мне кажется, я начал бы с твоих грудей. Как только я коснусь их губами, ты тут же кончишь. Тебе ведь хочется этого? – пробормотал он, глядя, как на ткани, обтягивающей соски, растекается влажное пятно. – Ты уже потекла точно так же, как в первый вечер за чаем. Я возбуждался от одного твоего вида. Единственное, о чем я мечтал, – это как я буду сосать твои полные крепкие груди. Как и сейчас. Давай я расстегну твое платье и избавлю от лишнего молока, чтобы оно больше не просачивалось, как сейчас? Зоя не будет возражать. Похоже, молока в твоей пышной груди хватит на десяток младенцев.