Очень откровенно - Анна Веммер Страница 17

Все эмоции и приятные ощущения стихают, оставляя слабость и чертову головную боль. Я морщусь, опираясь на запотевшее стекло, и кляну себя на чем свет стоит. Неужели нельзя было взять таблетки, отправляясь в город на весь день? Это ведь не Россия, где в любое время дня и ночи можно найти круглосуточную аптеку со всем набором рецептурных препаратов. В Европе с лекарствами все сложнее и строже. А в Италии, где сиеста даже не традиция, а жизненная необходимость, тем более.

– Что такое?

– Голова болит. Сильно.

– Таблетки ты, конечно, оставила дома.

Мне вдруг становится стыдно. Как будто я, имея хронический гастрит, неловко признаюсь врачу: да, наелась бургеров и напилась колы. Очень стыдно, честно-честно, больше не буду, только сделайте укольчик!

Зато у меня есть законный повод лечь и выдохнуть. Голова кружится, кажется, не столько от воспоминаний, сколько от пережитых эмоций. Мне жизненно необходимо их переосмыслить, а у Долгих на остаток дня были явно другие планы.

Я забираюсь под одеяло, наслаждаясь прохладой – Олег включает кондиционер. Голова раскалывается, но, когда он закрывает шторы, и комната погружается во мрак, становится немного легче.

– А у меня были мигрени? – спрашиваю я.

Странно, конечно, справляться о собственном здоровье у мужчины, который платит мне за секс.

– Не замечал. Если и были, ты их умело скрывала. Что-то вспомнила?

От него, конечно, ничто не укроется. Или я – открытая книга, неспособная хранить секреты, или Долгих работал рентгеном. Именно рентгеном, а не рентгенологом. Видит всех насквозь!

– Так, кое-какие обрывки. Ничего конкретного.

– И что за обрывки?

Он ложится рядом, от чего постель начинает слегка раскачиваться.

– Просто интересно, какие воспоминания может пробудить секс.

– Думаю, ты, как врач, прекрасно знаешь, что организму совершенно плевать, какой вид стресса подталкивает его к реакции. И на секс, и на внезапный удар по голове реакция может быть одинаковой.

– Как врач я впервые слышу, чтобы кто-то кончал от удара по башке.

Я тихо хихикаю, представив нелегкую жизнь такого извращенца. И записываю в свой мысленный блокнотик очередное наблюдение: Олег, может, врач и в прошлом, но ощущение, как будто сам он так не считает. Во всяком случае, когда он берет мою руку, последнее, о чем я думаю, это что он будет считать пульс.

– Ну и что? Пациент будет жить?

– Боюсь, что да, в этом случае медицина бессильна. У тебя тахикардия. Или я очень хорош, или тебя надо будет наказать за то, что ты не следуешь рекомендациям врачей.

– Я не следую?! Врачи велели мне отдыхать! А вы сначала огорошили контрактом, а потом…

Я устало машу рукой, поняв, что Долгих издевается. Он посмеивается, растянувшись на постели, прямо поверх белоснежного одеяла.

– А потом что? Вчера у тебя тоже болела голова?

– Ты сейчас пытаешься выяснить, кто из вас лучше в постели?

– Просто интересуюсь твоим здоровьем.

– Ну, если тебе и вправду интересно, то меня слегка укачивает. Кажется, во мне нет склонности к бдсм.

– Это просто старость.

От неожиданности я теряю дар речи, а Долгих с довольным видом ржет! Использовал против меня мое же оружие, так нечестно!

Но все, что я могу, это пихнуть его в бок и следом охнуть от нового приступа головной боли. Кажется, в ближайшие часы я не способна ни на секс, ни на путешествия, ни даже на светские беседы.

– Что ты так тяжко вздыхаешь? – спрашивает Олег.

Несколько минут я раздумываю, имеет ли смысл с ним делиться. Долгих – не друг и не любовник, он заказчик, причем с неясными целями и мотивами. Но может ли хороший человек платить женщине за секс, да еще и в такой форме? Вопрос риторический, да и не мне давать на него ответ.

– Устала. В голове туман и темнота, какие-то обрывки, которые не приносят ясности. Каждый раз вскрывается все больше и больше фактов, но я не могу их объяснить даже самой себе! Я могла стать убийцей! И наверняка понимала, что делаю. Хватило ума устроить взрыв, должно было хватить и на просчет возможных последствий. И если они меня не остановили…

Голос дрогнул, и я отвернулась.

На живот легла тяжелая горячая рука.

Вместе с мурашками по телу прошла волна приятного тепла.

– Мы с тобой провели вместе… хотел сказать, не так много, но на самом деле прилично. И ты не была злой. Возможно, глуповатой и немного поверхностной, но точно не злой и не жестокой. Вряд ли кто-то способен так качественно притворяться. Я пока не знаю, чего ты пыталась добиться взрывом, но точно не гибели людей.

– Ты не можешь знать наверняка.

– Не могу. Но я никогда еще не видел, чтобы хладнокровный убийца или последняя скотина вдруг резко превращался в… тебя. Удар по голове не меняет сущность. Он и память-то, по сути, не стирает. Человек как правило остается прежний. И если ты переживаешь о чужих смертях сейчас, то переживала и неделю назад.

– А как же истории о людях, которые после травмы начинали говорить на языках, которых никогда не знали или приобретали способность играть на фортепиано?

– Их количество почему-то резко уменьшилось с появлением камер в каждом утюге, – фыркает Олег. – На самом деле, наш мозг – довольно сложная штука. Опухоли, травмы и некоторые болезни действительно приводят к личностным изменениям. Но тебя обследовали с ног до многострадальной головы. Ты здорова. Многие врачи недооценивают психосоматику. Мне кажется, в твоем случае она играет большую роль. Ты боишься вспоминать о том, что привело тебя к взрыву. Потому что боишься, что причина окажется недостаточно веская.

– А если она и впрямь недостаточна? Я не могу даже вообразить, ради чего можно на это пойти.

– А ты не воображай. Ты ищи. Я тебе миллион историй могу придумать, но им грош цена, а вот факты – факты могут привести к разгадке.

– Прямо детектив.

– Ага, порно-детектив.

Олег костяшками пальцев стучит по металлическим прутьям кровати.

В темноте, под мерный гул и прохладу кондиционера, я чувствую, как неумолимо проваливаюсь в сон. Олег не спешит будить, хотя я этого и жду. Дремота вскоре переходит в глубокий сон, и где-то там, посреди полного расслабления, голова перестает болеть окончательно. Удивительно, но я сплю совсем без снов, лишь изредка чувствуя, как покачивается кровать и как меняет положение мужская рука на животе.

Когда Долгих осторожно будит вечером, я понимаю, что чувствую себя почти хорошо.

– Надо возвращаться. Я обещал, что мы будем к вечеру.

– Я обломала тебе все планы на день, да?

– Ну, – Олег пожимает плечами и обводит рукой обстановку, – не буду скрывать, что-то из этого я планировал использовать. Получилось только кровать, и то не совсем по плану. Но я выспался, а это тоже неплохо. Одевайся, чудо-юдо. Ты голодная?