Семья напрокат, или Младенец по завещанию - Вероника Касс Страница 17

— А с бабой, значит, можно? — закричала я и схватила договор с намерениями разорвать его на мелкие кусочки.

— А с женщиной, — мягко так улыбнулся, как самый настоящий змей-искуситель, и встал с дивана, — можно. Хотя бы потому, что у нее нет члена. Конечно, не исключены всякие игрушки. Но, уж прости, к резиновым пенисам я тоже ревновать не буду.

— А к мужчинам, значит, будешь, — пропыхтела я в его внезапно оказавшиеся чересчур близко от меня губы.

— Буду, — шепнул он на выдохе, обдавая меня теплым дыханием. Руки задрожали, так что листы в них начали ходить ходуном, а сердце гулко забилось где-то в ушах. Воздуха не хватало. Был лишь тот, который выдыхал Соколов. Казавшийся мне уже не теплым, а по-настоящему обжигающим. Опаляющим самую душу.

— А я, по-твоему, не должна ревновать? — шепнула из последних сил.

Его губы были такими красивыми и манящими, что казалось, я все равно ощущала их тепло и мягкость, несмотря на расстояние между нами.

— Ну, как бы нет. — Он поднял голову, смазанным движением коснувшись моего лба своими губами.

Зачем? Куда он?

— Я предполагал, что если ты и будешь ревновать, то к мужчинам. Так же, как и я, раз наши предпочтения с тобой схожи, — усмехнулся он куда-то мне в висок и отошел от меня на целый шаг.

Так далеко. Просто безумно далеко. Воздух сразу же стал прохладным, только он почему-то по-прежнему не доходил до моих легких, точно так же, как и тот, тёплый, выпущенный из груди Соколова. Я все еще не могла дышать, словно задыхалась, опустила голову и посмотрела на дрожащие руки.

Порвать, к чертовой матери контракт. Продать салон и уехать в какую-нибудь глушь, и пусть все остальные живут так, как хотят. Особенно Соколов с посторонними личностями женского пола.

В этот момент в кармане кофты зазвенел телефон, я не глядя провела пальцем по экрану и ответила на вызов.

— Сестренка, скажи мне, пожалуйста, где ты сейчас? — голос Ярослава так и сочился наигранной радостью.

— Чтобы ты опять разнес все вокруг меня? — раздраженно выплюнула в трубку и подняла взгляд на Соколова, тот настороженно смотрел на меня, будто прислушивался и чего-то выжидал.

— Я вспылил, признаю. Но не будешь же ты злиться на меня вечно. Успокой любимого брата и скажи немедленно, что меня дезинформировали.

— Ярик, тебе не идут такие длинные и дотошно-заумные слова.

— Слава, ты у Соколовского?

— И что?

— Сестренка, как ты вообще умудрилась с ним спутаться?

— Это имеет значение? — Я отвернулась от Соколова и пошла в сторону стеклянной стены. Наблюдая за огнями ночного города, было проще сконцентрироваться на разговоре с братом и не думать о теплом дыхании Мирослава, которое меня по-прежнему тревожило. — Кажется, ты только этим утром сам отправлял меня к любому первому попавшемуся мужику, так в чем проблема?

— Родная, Соколовский не первый попавшийся мужик. Это лицемерный психопат-одиночка, который на пути к своим честолюбивым планам и целям ни перед чем не остановится. И если он тобой действительно заинтересовался, то жди беды. Он же тебя нае*ет, даже глазом не моргнув.

— Не выражайся, Яр.

— Ми-и-ира, умоляю, скажи, что ты еще ничего не успела подписать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Нет, — сглотнув, ответила и почувствовала, как Соколов подошел ко мне сзади. Я не услышала его, а именно ощутила, как сгустился воздух, а волоски на всем моем теле, словно уловив близость мужчины, встали дыбом.

— Мира, ничего не делай. Жди меня и ничего не подписывай. — Возможно, я бы его послушала, возможно, я бы задумалась над его словами, возможно, все сложилось бы иначе, но брат продолжил свою обличительную речь и единственной фразой напомнил мне, что сам не лучше. Нисколько не лучше. — Иначе он оставит с голой жопой не только тебя, но и всех нас. И хорошо, если вообще оставит…

Я опустила руку с телефоном и не стала больше слушать отчаянное нытье Ярослава, словно помешавшегося на деньгах.

Мне было противно.

Это же насколько брат дошел до ручки, что боялся какого-то детдомовского пацана так, словно тот был криминальным авторитетом из девяностых и полгорода держал в страхе лишь одним своим именем.