Её невыносимый лжец - Жасмин Майер Страница 17

Даже когда «Эйрбас» рухнул в воздушную яму где-то над Средиземным морем, мой пульс и то не зашкаливал так, как сейчас. И даже угодив прямо в бурю над Атлантикой, я мог без запинки назвать стороны света и перечислить все то, что нужно сделать, чтобы вернуться на прежний курс.

Но сейчас, на притихшей аллее под желтым светом фонарей, от целомудренного поцелуя этой женщины, даже без языка, только от ее близости, запаха и смелости, я окончательно теряю связь с реальностью. Из привычной жизни в одно мгновение меня катапультирует в другую. Где даже от простого поцелуя можно испытать едва ли не оргазм, а за спиной расправляются самые настоящие крылья.

Мне хорошо знакомо ощущение полета. Именно эти ощущения годами были моим самым лучшим наркотиком. Невероятный момент, когда нос задирается выше горизонта, а шасси отрываются от земли.

Толчок…

И ты уже в небе.

С годами этот в чем-то детский восторг не утих. Каждый раз, отрываясь от земли, я все также преклонялся перед людьми, благодаря которым я теперь действительно мог летать. И после каждого рейса с нетерпением ждал следующего.

А сейчас впервые я лечу наяву.

Без самолета.

Без второго пилота.

Всего лишь от поцелуя.

Ее легкое прикосновение быстро перерастает в ураган. Та ярость, которая чувствовалась в ее голосе, когда она несколько минут назад орала на всю аллею, теперь находит выход. Выплескивается в ее дерзком напоре, под которым даже я, тяжелый мужик, делаю несколько шагов назад.

Спиной чувствую твердость — Антошка вжала меня в чертово дерево.

Слева дорога, по которой проносятся поздние машины, справа, за деревьями, полутемные дома, а мы в тени, куда не добивает свет фонарей, целуемся с самозабвенностью подростков.

Но я уже давно не мальчик. Мое желание давно искало выход, и сейчас я просто не могу удержаться. Цепляю пальцами плюшевый на ощупь батник и запускаю руки под одежду. Она сдавленно стонет мне в рот. Вожу по тонкой футболке, снова пересчитывая ее ребра большими пальцами.

Хочу верить, что однажды я смогу повторить это языком. Начать снизу вверх, от втянутого живота и выше. Или ниже. Каждый из вариантов способен спалить меня дотла. Я должен, должен коснуться ее. Почему и чего я ждал? Я ведь столько времени бредил ее телом. А сейчас она здесь, в моих руках.

Тяну на себя ее футболку и аж дрожу от предвкушения первого прикосновения. Настолько сильно хочу ее коснуться, что ни о чем другом думать не могу. И пробравшись под футболку, тут же накрываю ладонью ее голую грудь.

На ней нет лифчика. И горячий твердый от возбуждения сосок тут же «царапает» мою ладонь.

Глаза Антошки распахиваются.

— Холодно же! — ахает она.

Блин.

Ну ты молодец, Андрей.

Собирался же руки хоть немного погреть сначала, ну ведь помнил об этом, как можно было вот так забыть и сразу ее холодными ручищами лапать?

Еще мгновение назад затуманенный таким же сильным, как у меня, желанием взгляд вдруг резко проясняется. До Антошки в полной мере доходит, что время даром я не терял и уже откровенно лапаю ее на аллее. В общественном месте. В нескольких метрах от дома.

Она тут же упирается руками мне в грудь, чтобы оттолкнуть.

— Ну уж нет, стой, где стоишь! Не дергайся!

Ну вот. Теперь я ее испугал. Но вырываться она тоже перестала. А я должен удержать ее. Не отпущу без ответов на мои вопросы. Как в прошлый раз. Снова.

Сцепил пальцы в замок на ее талии и снова притянул близко к себе. Оба наших сердца колотятся в унисон в частом, сумасшедшем ритме.

— Чувствуешь? Ты ведь тоже это чувствуешь, правда?

Антошка подозрительно притихла.

— Ты можешь не отвечать сейчас, — продолжаю, — но я точно знаю. Ты чувствуешь то же самое при виде меня. Та самая искра. Буря. Безумие… Со мной никогда такого не было. И я… Хочу попросить о втором шансе.

Ее глаза становятся размером с два блюдца.

А потом сначала нерешительно, но постепенно все сильнее она трясет головой. Раскрасневшаяся, с опухшими от поцелуя губами, она все равно снова говорит мне: «Нет». Даже после того, как сама же набросилась на меня.

— Отпусти меня… — сипло говорит она. — Я должна уйти.

Посмотрела куда-то вбок, словно ответы на мои вопросы могли быть вывешены в окнах ее квартиры. Поджала губы в уже знакомой решимости. Обняла саму себя руками. Мне ведь больше не дает сделать тоже самое.

Безнадежная упрямица. Что может удерживать ее настолько сильно в стороне от меня? Она тоже замужем? Может, хотя бы сейчас она скажет мне правду в надежде, что я наконец-то отстану?

— Могу я хотя бы узнать, почему?

Но, кажется, нет. Не скажет. Не удерживать же ее силой… Я разжал руки.

Она снова тряхнула темно-рыжими волосами, а я отлип от дерева и все-таки перегородил ей путь.

В ее взгляде снова кипит ярость. Ну прости, сейчас ты можешь злиться только на саму себя. Это не я на тебя набросился, не в этот раз. Вот бы эту ярость, да в нужное русло…

Но не судьба.

— Скажи мне хотя бы свое имя. Именно об этом я хотел спросить тебя. А то как-то нечестно выходит, не находишь? Мое-то ты знаешь.

И лучше тебе не знать, как я называю тебя за глаза.

Уж думал, она пошлет меня в далекое путешествие и убежит, но вместо этого услышал, как она процедила сквозь зубы:

— Меня зовут Соня. А мою дочь зовут Аля. И именно поэтому у нас с тобой ничего не будет. За развлечениями тебе не ко мне, а ты явно не готов ни к чему серьезному весь такой… Такой… Ну короче, знаешь ты какой, так что просто держись от меня подальше, ясно тебе это, Андрей?

Развернулась и припустила домой.

А я узнал все, что хотел.