Валид - Анастасия Шерр Страница 17

От страха перед ним я совершенно забыла о средствах контрацепции, а нужно было этим озаботиться ещё до свадьбы. Не то чтобы я не любила детей, но рожать от Валида? Нет уж. Я всё ещё надеялась на развод.

Домработница была вежлива и мила, и я решила попросить её об услуге, но, похоже, прогадала. Правда, она взяла моё кольцо, а значит, не посмеет обмануть. Или всё же посмеет? Оставалось только верить и ждать.

Валид ворвался в комнату, и я от неожиданности подпрыгнула на месте. Именно ворвался. Так хлопнул дверью, что задрожали стены. И я задрожала.

— Добрый вечер, жена, — взглядом голодно скользнул по моему телу, и я машинально запахнула халат. — Скучала? — И улыбка эта жуткая… Будто сожрать меня хочет.

— Нет, — ответила честно и попятилась к окну. Жаль, что в этой тюрьме окна не открываются. Я бы с удовольствием выпрыгнула.

— Это плохо. Как и то, что ты проигнорировала мой приказ.

Что?! Приказ?! Я что ему, собачка, чтобы команды выполнять?!

Ярость опалила лёгкие, и я сжала пальцы в кулаки.

— Какой ещё приказ? — прищурилась, мысленно расчленяя наглеца. Никогда и ни к кому ещё я не испытывала такой сильной ненависти. И с каждым днём она становилась всё больше.

— Приказ своего мужа. Я сказал тебе утром, чтобы ты ждала меня голой. Забыла? — говорит вкрадчиво, с ухмылочкой своей. И наступает. Медленно так, словно растягивает удовольствие от своей охоты. Ненормальный психопат.

— Я не стану прыгать по твоему щелчку, Валид. И то, что ты обманным путём заполучил меня в жёны, ещё ничего не… — договорить я не смогла, потому что в следующий миг он оказался рядом и, зажав мне рот своей огромной ладонью, прижал к себе.

— Я тебя заполучил. И всё. Моя, — его дыхание скользнуло по моей коже, отчего выступили «мурашки».

Хаджиев убрал руку с моих губ и склонился, видимо, желая поцеловать.

— Говоришь, как неандерталец. Только я не рабыня тебе и не служанка. Ты не можешь так со мной… — он снова заткнул мне рот, только на этот раз не рукой.

Стиснув меня, прикусил нижнюю губу, и я вскрикнула от боли. Ударила его по плечу кулаком и застонала, когда Валид слизал мою кровь и довольно рыкнул.

— Ты дикарь, Валид! Ты настоящий… — и снова он не позволил мне высказать всё, что я о нём думала.

— Я не могу тебя ударить, хоть иногда и возникает такое желание. Не поднимаю руку на тех, кто слабее меня. Значит, буду закрывать твой очаровательный, но слишком болтливый рот вот так. А теперь заткнулась и сняла с себя шмотьё, пока я не разодрал его, — прошептал мне в губы, грубо поцеловал их и отошёл к креслу.

Я судорожно втянула в себя воздух, поняла, что всё это время не дышала.

— Давай, Шахи, — Хаджиев развалился в кресле, широко расставил ноги, и я отчётливо увидела внушительный бугор в районе его паха. — Раздевайся, — а в глазах страсть звериная.

— Сумасшедший.

— Шахидааат, — протянул нараспев, расстегнул свои часы и бросил их на столик. — Не зли меня, жена. Поверь, тебе это не нужно.

* * *

Эта девка сводила с ума. Сколько там упрямства, сколько непокорности. Объездить бы её хорошенько, да ломать не хотелось.

Она боится его прикосновений. Её бросает в дрожь, стоит ему приблизиться. И это так заводит, что голова кругом. И злит почему-то.

Видимо, этим же и зацепила. За самые яйца.

— Я жду, жена, — нравится называть её женой и смотреть, как девчонку передёргивает, и неподдельный ужас появляется в её глазах. — Давай. Сними, наконец, этот халат.

В штанах уже всё дымится, но он, как грёбаный мазохист, ждёт.

Шах понимает, что деваться некуда и, шумно вздохнув, стаскивает с себя халат. Не особо эротично, но это её не спасёт.

— Теперь сорочку и бельё.

Её щёки розовеют, а губы приоткрываются — смущается. Как же возбуждающе она это делает.

Берёт ночную сорочку за подол и тянет вверх. Резко, зло снимает её и отбрасывает в сторону. Стаскивает трусы и поднимает на него свой дерзкий взгляд. В тёмных глазах огнём горит непокорность. Она пытается подавить в себе назревающий бунт, но получается с трудом. Руки подрагивают, а высокая, красивая грудь вздымается всё чаще.

Вот это вид. У Валида аж свело всё.

* * *

— Да. Мне нравится, — его кривая ухмылка, похожая на оскал дикого зверя, меня пугала. И заводила. Второе хуже.

Я не понимала, что в этом человеке можно полюбить и что можно хотеть. Он же зверь. Дикий, невоспитанный, больной. Но его взгляд меня словно в гипнотический транс вводил.

Мне хотелось сбежать. Распахнуть дверь этой проклятой тюрьмы и нестись за ветром, куда глядят глаза.

Но я помнила слова мамы. Повторяла их про себя, как мантру. Я должна быть сильной. Нельзя опускать руки и прогибаться.

— Ложись на кровать, — последовал новый приказ и я, стиснув зубы, сделала, как он хотел.

Валид поднялся с кресла, рванул на себе рубашку, и я закрыла глаза. Слышала только шуршание одежды и оглушающий стук своего сердца. А когда его горячее тело коснулось моего, вздрогнула.

— Тихо, не надо дрожать. Открой глаза.

Взглянув на него, отметила, как расширены его зрачки.

— Красивая. Какая же ты красивая, дрянь, — прорычал сквозь зубы и толкнулся в меня своей плотью. — Хочу тебя глубоко, — и, подтверждая свои слова, толкнулся сильнее. — Вот так хочу.

Не чувствовала боли. Лишь дискомфорт и тот незначительный. Видимо, я увлажнилась…

Замерев во мне, он усмехнулся, сжал мою грудь и склонился к шее.

— Хочу тебя жёстко, — прошептал на ухо, и я вскрикнула от сильного толчка. — Дааа, кричи для меня. Громче! — и, вынуждая меня стонать от тупой боли, вколачивался всё сильнее.

Вынуждая меня стонать, вколачивался всё сильнее, но я не чувствовала боли, лишь по телу проходили судороги зарождающегося, немного странного удовольствия. Странного, потому что его не должно быть. Мне не должно быть приятно с этим человеком.

* * *

В ней так хорошо, что сводит скулы. Да что там скулы, всё тело сводит. Её стоны сводят с ума, и плавится разум. Вернее, его остатки. Потому что в присутствии Шахидат, Валид окончательно лишался самообладания.

Девчонка извивается, пытается отползти назад, а у него крышу сносит. Клинит так, что руки сами сжимают её тело до хруста. Почти ломает. Ещё немного и раскрошит её в пыль.

— Не бойся, не буду в тебя кончать, — выдыхает ей в лицо и во взгляде Шах проскальзывает облегчение. — Это всё? Не будешь капризничать?

— Отпусти. Я боюсь тебя, — шипит зло и Валид замечает её ладони, которыми она упирается в его грудь.

И только в этот момент понимает, что трахает её, как озверелый. От осознания этого желание не становится меньше, но внутри возникает какое-то противоречие. Хаджиев никогда не брал женщин силой и не пытал их, чтобы получить удовлетворение. Это недостойно мужчины.