Исповедь бандерши. 100 оттенков любви за деньги - Рената Башарова Страница 16

Я думаю, дальше не стоит продолжать? Не одумался папаша, увидев малыша, не умилился особо. Единственная его радость — карточка, на которую приходило социальное пособие на ребенка. Карточку он изъял на правах главы семьи…

Короче, это утомительно, жутко и неинтересно. Тяжко пришлось Дашке, невероятно тяжко.

Через годик, когда ей удалось «сплавить» орущего карапуза свекрови (естественно, пообещав оплачивать ейный труд), она с огромной радостью и облегчением вернулась в бордель…

P. S. Тоже очень популярная и частая ситуация. Охотно объясню эту тенденцию. Девочки, проработавшие на фирме долгое время, катастрофически теряют уверенность в себе. Они становятся ходячим «комплексом неполноценности». Синий чулок, помноженный на проститутку, — это ядерная смесь! Они считают себя НАСТОЛЬКО недостойными внимания, что, сами того не замечая, отталкивают нормальных, здравомыслящих мужчин. Они цепляются за подонков, заведомых подонков и альфонсов, потому как ХОТЬ над ними они чувствуют некоторое превосходство… Понимаете, о чем я? Страшно…

Заветная мечта Стеллы

А мечтала Стелла о том, чтоб заработать побыстрей да побольше. Ей страстно хотелось устроить своего сына учиться в московское кадетское училище, а это — недешево стоит. Мальчику сейчас четырнадцать, значит, ей всего два годика осталось, чтоб успеть собрать нужную сумму. До этого она в этой сфере не работала — вот, пришла попытать удачи. Во всяком случае, мне она именно так сказала, когда пришла устраиваться на работу.

Впечатление она произвела приятное. Не юная, рассудительная, хорошая мать. Да и внешностью Бог не обидел. Стелла не была худышкой, но тем не менее очень и очень яркая мадама. Мать ее была армянкой, и от нее Стелла унаследовала безумно красивое лицо: выразительные светло-карие глаза, правильной формы нос, полные губы. Броское, породистое лицо.

Дней пять я нарадоваться не могла, новая работница была нарасхват. А потом начались жалобы от клиентов. То один позвонит, выскажет возмущение, то второй… Мужики сетовали на то, что Стелла вела себя странно и вызывающе на заказе. Насмехалась над ними, нецензурно бранилась, фыркала. В общем, ощущение, что не они оплатили услугу, а наоборот. Я поговорила с девушкой начистоту и тут-то уже сама заподозрила недоброе.

В разговоре глаза ее яростно и лихорадочно блестели, изо рта, как лягушки, выскакивали оскорбления и проклятия в сторону клиентов, маты. Я принялась объяснять ей прописные истины, правила поведения (хотя бы делай вид, что клиент — всегда прав), но в ее отговорках было столько досады и нескрываемой ненависти… Вот не бывает такого у новеньких! Хоть убейте меня, не бывает! Для того чтоб возненавидеть мужиков до такой степени, нужно лет десять проработать, причем без особых успехов. Я, конечно, пожурив ее для приличия, великодушно прощала. Мать как-никак, для сына старается… Ничего, пообтесается и все получится.

Но, как выяснилось немного позже, а точнее через пару месяцев, мои сомнения были ненапрасны. И зря я рисковала репутацией фирмы, бесконечно прощая «неопытную» работницу.

Стелла поехала домой, в небольшой городишко, к сыну, на законные выходные. Клиентам, звонившим по ее анкете, мы объясняли, что встретиться с ней можно будет только через пару дней. Но один абонент никак не хотел понимать! Он донимал меня бестолковыми звонками, с интервалом в пять-шесть часов, второй день.

— Здравствуйте! А можно Стеллу к телефону? — вежливо, как ни в чем не бывало, спросил клиент.

— Мужчина! — взвизгнула я от досады, увидев опостылевший номер. — Я ж вам объяснила сто раз! Она дома, дома! Звоните через два дня!

— Подождите…

Но я уже бросила трубку. Однако телефон тут же снова затрезвонил — опять он!

— Ну? — вяло спросила я. На номера фирм интим-услуг часто звонят не совсем вменяемые люди. То онанисты, то просто кретины — нервы потрепать. Поэтому лучше с ними побеседовать, иначе не дадут работать беспрерывными звонками. Чем больше психуешь, тем больше им удовольствия доставляешь.

— Не кладите трубку, — взмолился голос. — Я по делу. Стелла — моя мать! Я просто не хотел сразу говорить, думал объявится… А номера она меняет постоянно, я не знаю, как ей позвонить, я ее фото в Интернете давно нашел…

— Так она домой поехала, — безмерно удивилась я, Стелла говорила, что работает тут в большой тайне от семьи. — Вы не пересеклись?

— Да не было ее, врет она! — воскликнул собеседник в отчаянии и сбивчиво пояснил: — Уже пару лет дома не появлялась! А у нас бабушка умерла полгода назад, нужно в наследство вступать, срок подходит к концу через пять дней, потом дорого переоформлять, суды и все такое… А она все обещает приехать, обещает и пропадает!

— Хм, ничего не понимаю, — растерялась я, голос в трубке явно принадлежал мужчине гораздо старше заявленных четырнадцати лет. — А сколько у нее вообще детей?

— Да я один! — усмехнулся невидимый собеседник. — А что, она рассказала, что семеро по лавкам, голодают?

— Да нет, — замялась я. — Она сказала, что у нее один сын, ему четырнадцать лет… Но у вас голос старше, по-моему.

— Ой, боже! — искренне расхохотался молодой человек и, вздохнув, обиженно пожаловался: — Даже не знаю, что вам на это сказать! Мне двадцать три года еще вчера вроде было. Вполне допускаю, что она могла забыть, сколько мне лет. Конечно, так отзываться о матери не очень прилично, но… Вы знаете, когда ее лишали родительских прав, а это было двадцать лет назад, она даже не заметила! Представьте себе! Я ее даже не знаю толком…

— Я — в шоке! — только и смогла вымолвить я, ведь Стелла производила впечатление нормальной армянской «наседки».

Парень, нервно усмехаясь, вываливал и вываливал шокирующие подробности, я лишь рот открывала и хмыкала.

Когда Стелла вернулась «из дому», я поинтересовалась, как ни в чем не бывало:

— Ну как отдохнула? Что дома новенького?

— Ой, хорошо, — ласково проворковала она. — Сыночек у меня — красавчик, умничка! В школе очень хвалят. Одна беда, невесту себе нашел русскую…

— Ну и что? — подыграла я. — Какая разница? Лишь бы человек был хороший…

— Ой, Юлечка, ты не поймешь, — махнула она рукой и горестно скривилась. — У нас свои законы. Если б только от меня зависело, а так… Мать с отцом слегли прям, переживают, изводят его, ругают! А мое сердце кровью обливается, мой мальчик, джана моя.

— Звонили позавчера насчет тебя, — с отвращением перебила я слишком вжившуюся в роль хорошей матери Стеллу.

— Опять жалуются?! — скорбно уставилась она на меня очами, полными слез и материнской любви. — Что делать? Мне так нужны деньги, а у меня не выходит…

— Жалуются, — презрительно бросила я. — Просят, чтоб домой сподобилась заехать, переоформить наследство…

— В смысле? Кто? — с застывшей идиотской улыбочкой спросила она.

— Джана твоя! — огорошила я чадолюбивую даму.