Запретный плод - Сьюзен Джонсон Страница 16

Подойдя к экипажу, она услышала из полуоткрытой резной двери знакомый низкий голос:

— Он должен вам понравиться. Поездка займет не более двадцати минут.

Его сильная рука появилась из глубины экипажа, чтобы помочь ей подняться. После того как она расположилась на зеленом бархате сидения, он дважды стукнул по передней стенке экипажа.

— Хотите шерри после скучных лекций Жоржа? — спросил он, пока экипаж пересекал внутренний двор гостиницы.

— Напротив, это было очень интересно. Но почему вы не присоединились к нам?

— Я стараюсь быть благоразумным. Она немедленно поняла его тон.

— Вы не играли сегодня в поло?

Ей хотелось, чтобы слова передали ее чувства.

— Мои мысли были заняты другим, — сказал он скупо. — Вы не хотели бы выпить?

— Вы хотите поговорить?

— Нет, — его ответ был мягким и кратким.

— И где же мы будем пить? — спросила она спокойно. Ее поведение весьма отличалось от обычной манеры герцога.

Раскинувшись на противоположном сидении, небрежно одетый в легкий твидовый жакет, брюки для верховой езды и слегка пыльные ботинки, он смотрел на нее изпод темных бровей. Его черные волосы были растрепаны. Темные кудри на загорелой шее оттенялись шелковым воротничком рубашки. И это снова напомнило ей, как он красив.

— Аделаида будет меня ждать, — начала она, не дождавшись его ответа.

— У меня есть маленький дом на Сене.

— Я не хочу туда ехать, — сказала она резко.

— Я никогда не принимал там женщин, — почти так же резко ответил он.

А жену? — подумала она, уже поддаваясь его обаянию. Как странно он на нее влияет! Словно красивый и желанный предмет, который легко заполучить, достаточно лишь протянуть руку.

— Изабель тоже там не была, — сказал он сухо, словно читая ее мысли. — Удовлетворены?

Собственно говоря, он делал ей открытое предложение.

— Мне это ни к чему.

— Да? А мне показалось… — он слегка улыбнулся, — показалось, что вас это интересует.

И пожал плечами, как будто об этом не стоило говорить.

Дейзи была в затруднительном положении. Впервые в жизни она теряла контроль над своими чувствами. Ее отец был бы счастлив. Он всегда считал, что она слишком серьезна и прагматична.

— Мы с вами настолько разные люди… — начала она, как будто для того, что она собиралась сделать, требовалось объяснение.

— А зачем быть одинаковыми? Это скучно.

Герцог мог бы быть более учтивым. Он обычно без особых усилий произносил любезности. Однако сейчас он плохо контролировал свои чувства. Он действительно никогда не встречался с женщинами в своем доме в Кольсеке, это было его убежище. Кольсек был частным владением с одним слугой и кухаркой. Никто не знал об этом месте — ни его семейство, ни друзья. Сегодня они вторгались в эту святыню. Он не мог пригласить Дейзи домой, хотя замок герцога де Век был достаточно велик, чтобы не оскорбить нежелательной встречей коголибо из собственного семейства. Так или иначе, он знал, что Дейзи не одобрит встречу в его семейном доме. Квартира возле Плас де ла Конкорд была еще менее подходящим местом. Герцог сознавал, что он не может обращаться с Дейзи так, как с другими женщинами. Так что его единственное убежище было своеобразной жертвой мадемуазель из Америки.

— Не знаю, нравится ли вам наша сегодняшняя встреча, вы чтото слишком угрюмы, — сказала Дейзи.

— А я вообще не знаю, нравлюсь ли вам, — пробормотал герцог. Его глаза скользнули вдоль ее платья, испытующе изучая фигуру и задержавшись на ее груди. Затем он снова посмотрел в ее лицо.

— Не беспокойтесь. — Ее голос был чист и уверен. — Я достаточно взрослая, чтобы осознавать то, что делаю.

— Сколько вам лет? — Нет, это не имело значения, он просто интересовался.

— Тридцать.

Его брови удивленно поднялись. Она выглядела много моложе, со светлыми зелеными лентами в волосах, в тонком ярком платье — ей можно было дать шестнадцать.

— Почему вы до сих пор не замужем?

— Я никогда никого не любила. Он деликатно улыбнулся.

— Любовь для брака не обязательна.

— Вам, конечно, лучше знать, — ядовито заметила она.

Его глаза на мгновение сверкнули холодом.

— Безусловно.

Экипаж между тем выехал на площадку в конце маленького чистого переулка перед симпатичным домом, менее богатым, чем игрушечный дом Марии Антуанетты в Версале, но почти такого же размера.

Плохо, когда так сильно хочешь женщину, думал Этьен помогая Дейзи сойти на землю.

Если бы он был менее несчастлив, думала Дейзи, то у нее не возникло бы столь сильного желания утешать его.

Они были странной парой, стоящей на самом краю соблазна. И было совершенно неясно, кто в настоящее время был соблазнителем, а кто соблазняемым.

Вдобавок к общей неразберихе отсутствовали слуги. Был базарный день, а герцог, как всегда, не помнил о таких мелочах. Двери были заперты.

Невероятное количество цветов окружало дом, они были на решетках, в горшках на подоконниках. В то время как Этьен проклинал запертую дверь, Дейзи сорвала двойную белую розу и вставила в петлицу его жакета.

— Выше голову! Все будет хорошо. Я ведь не собираюсь съесть вас живьем.

Взглянув на Дейзи, маленькая рука которой все еще касалась его плеча, а улыбка была открытой и теплой, он внезапно усмехнулся.

— А я надеялся, что всетаки съедите.

— В таком случае я, может быть, сделаю исключение. Хорошо, что вы отослали слуг.

— Я тоже так думаю. — Он широко улыбнулся. Хотя присутствие слуг ему еще никогда не мешало. Он их просто не замечал. Так или иначе, но мысль остаться с Дейзи с глазу на глаз очень ему импонировала.

— Как вы думаете, когда они возвратятся? — она слегка придвинулась, ее голос изменился.

На фоне решетки, увитой светлыми розами, ее смуглая красота казалась неотъемлемой частью Кольсека.

— К вечеру.

— Это еще нескоро. — Она улыбнулась, этакая сирена со светлозелеными лентами в волосах.

— Могу я признаться, что обожаю вас? — сказал он, мягко взяв ее руки в свои..

— Начало обнадеживает, — ответила она, улыбнувшись. — А я боялась, что в любви вы зануда.

Ее прямота была восхитительна.

— Хотите проверить?

— Неужели мы ехали в такую даль только за тем, чтобы выпить?

Тут он с некоторым опозданием вспомнил об экипаже.

— Подожди нас в деревне, Гильом, — крикнул он кучеру. — Возвращайся, как стемнеет.