50 и одно дыхание легче - Лина Мур Страница 16

Вся наша жизнь соткана из падений. Мы поднимаемся и снова падаем. Весь наш путь — это ямы, отличающиеся друг от друга лишь своей глубиной и вязкостью. Преодоление каких-то нам даётся легко, а какие-то настолько глубокие, что из них нет сил выбраться, и мы ищем другую яму, чтобы переждать там какое-то время и набраться сил. Ошибки, которые мы совершаем в каждой из таких ям, могут быть глупыми, а могут быть существенными для осознания собственного «я». Ведь каждый человек должен быть уникален. У нас разные ДНК и дороги тоже отличаются друг от друга. И стыдиться того, что уже было совершено, не стоит. Не факт, что это было правильно. Но если тебе нужно было это сделать, то для тебя в ту минуту это был толчок, чтобы выжить. Именно выжить. И таких моментов может быть довольно много. Надо слушать себя, любить себя и не винить ни в чём, как и другого человека. Очень многие слова, жестокие слова, говорятся для того, чтобы причинить боль и разрушить тебя. Они, как острые ножи, врезаются в кожу, но надо научиться быстро залатывать раны. Необходимо забывать эти неверные удары, чтобы не травмировать именно себя. Сколько раз в жизни люди друг друга оскорбляют, заставляя нас тратить свои эмоции на то, что, в принципе, того не стоит? Множество. И необходимо уметь говорить «спасибо». Да, именно спасибо. Спасибо за то, что сделали нас лучше и сильнее. Спасибо за то, что показали нам, насколько вы ничтожны и не стоите внимания. Спасибо за то, что убедили в том, что у меня всё хорошо. Спасибо за то, что благодаря вам я пойду дальше и буду гордиться собой. Вот спасибо я пока не могу сказать Николасу, точнее, пожелать идти дальше. За последние два тихих дня, пока я кое-как мыла квартиру и отвлекалась лишь на то, чтобы перекусить или на перевязку, когда приходил Грегори, в своей голове я благодарила Ника за всё, что он мне дал. Я благодарила его за помощь, за поддержку, за многое. Я благодарила его за то, что он доказал мне, в который раз, что я не сабмиссив, и даже любовь этого не изменит. С любовью у меня тоже всё плохо. Я вновь не понимаю, люблю ли я его или же настолько привыкла к скачкам адреналина, что уже не разграничиваю эти понятия. Я не знаю… до сих пор не знаю, и внутри меня тоже тихо.

На работе мне дали больничный на пять дней, телефон звонит, и я вижу на его экране номера то одной подруги, то второй. Отвечаю каждой, что подвернула ногу и пока не могу появиться в университете. Каждый день одно и то же. Я запретила им приезжать к себе, потому что тогда они поймут, что я лгала. А я хочу эту историю оставить только для себя и Николаса.

Только в выходные я заставляю себя выйти из квартиры и, хромая, пойти в супермаркет за едой. Самое страшное, что я не скучаю по Николасу. Совсем не скучаю. Мне хорошо наедине с собой, когда можно просто слушать радио или же просто валяться на кровати, просматривая снимки прошлых работ. Я занимаюсь только собой и в один момент осознаю, что мне комфортно быть одной. Мне не нужны ни подруги, ни Марк, ни Николас, ни сестра. Я абсолютно упиваюсь своим эгоизмом и улыбаюсь ему. Это чудовищно. Разумом я понимаю, что-то не так. Это не я, а какая-то другая девушка гуляет одна и выбирает для себя морепродукты и замороженный стейк, чтобы научиться их готовить. И в то же время мне этого не хватало. Не хватало времени на себя и свой эгоизм.

Когда я подхожу к дому с пакетами в руках, то замечаю машину Николаса. Всё внутри леденеет от страха, что у меня сейчас отнимут мои прекрасные минуты тишины, и я вновь окажусь в водовороте ужасающих эмоций. То вверх. То вниз. Меня снова будут использовать, а я буду разрешать это, потому что это же любовь. Нет, любовь у Сары и Райли, а между мной и Николасом, чёрт знает что.

— Мисс Пейн, — Майкл подходит ко мне, и я сухо киваю ему, напряжённо переводя взгляд на машину.

— Я привёз вам документы из суда, — он протягивает мне конверт, и я опускаю один из пакетов, чтобы взять его.

— Спасибо. Это запрет на приближение? — Интересуюсь я.

— Да. Именно он.

— Хорошо, — кивая, кладу конверт в пакет и снова беру его в руку.

— Я бы хотел вам помочь…

— Нет, я сама. Я в состоянии сама донести эти пакеты. Благодарю, Майкл, за заботу, но не стоит, — резко отрезаю я.

— Что ж, — он пожимает плечами и отходит от меня.

Разворачиваюсь, чтобы войти в дом.

— Не хотите спросить, как он себя чувствует после того, как вы бросили его? — Летит в спину. Обвинение. Горько приподнимаю уголок губ.

— Думаю, что прекрасно. Теперь ему намного проще живётся, как и мне. Не все истории заканчиваются хорошо, Майкл. И не у всех понимание слова «хорошо» сходится, — оборачиваясь, отвечаю я.

— Но так нельзя же. Ему плохо. Если вы хотели этого добиться, то радуйтесь. Ему плохо. Он молчит. Он сосредоточен на делах. Он закрылся в себе и всё свободное время проводит в клубе, откуда я забираю его пьяным настолько, что он едва может ходить. Он…

— Достаточно, Майкл, — качаю головой, не желая слушать о Николасе. Меня даже злит это.

— Я просила о времени, а он не дал мне его. Я просила его о многом, а он обвинил меня во всех грехах, как и вы сейчас. Нет, я не буду радоваться тому, что ему плохо. Мне жаль, что он никогда не поймёт того, насколько мне его не хватало всё это время. Я просила его не жертвовать ради меня ничем, а сама пожертвовала собой ради него. Так что я считаю, что поступила верно. Мне сейчас спокойно и не нужно нестись куда-то, потому что он так приказал. Мне не нужно бояться его больной фантазии и очередного насилия надо мной. Мы создаём друг другу одни проблемы, и надо научиться отпускать людей, даже если они слишком дороги для тебя. Нужно научиться жить, а не существовать. Всего хорошего, Майкл, — киваю ему на прощание и вхожу в дом.