Жюстина, или Несчастья добродетели - Маркиз Де Сад Страница 16

— Но, во-первых, почему у меня нет другого выхода?

— Потому что вы в наших руках, милочка, и потому чтоправ всегда сильнейший. Откровенно говоря, — продолжал ЖелезноеСердце, — разве не абсурдно и не жестоко дорожить так, как делаешь ты,самым бесполезным, что есть на свете? Неужели можно быть настолько наивной иверить, будто добродетель зависит от размеров одного из отверстий женскоготела? И какая разница для людей и для Бога, будет ли эта часть тела нетронутаили потеряет невинность? Скажу больше: по воле природы каждый человек долженисполнять свое предназначение, для которого он сотворен, а поскольку женщинысуществуют только для того, чтобы служить утехой для мужчин, противиться еепланам — значит оскорбить ее; это все равно, что сделаться существом,бесполезным для мира и, следовательно, достойным презрения. Эта химерическаяскромность, эта добродетель, которую вам вдолбили в голову с детства и котораяне только не нужна ни природе, ни обществу, но и оскорбляет их, является не чеминым, как глупым и предосудительным упрямством, и такой разумной девушке стыдноцепляться за этот предрассудок. Впрочем, позвольте мне продолжить, милаядевочка: я докажу, что искренне желаю вам понравиться и буду уважать вашуслабость. И не буду больше трогать призрака, преданность которому составляетвсю радость в вашей жизни. Такая красивая девушка, как вы, имеет не одну возможностьоказывать милости мужчинам, Венера справляла праздники не в одном храме, я жеудовольствуюсь одним, самым узким. Вы, наверное, знаете, дорогая, что окололабиринта Киприды есть темная пещерка, где прячутся амуры, соблазняющие нас:это и будет алтарь, на котором я воскурю фимиам. Вы не будете испытыватьникаких неудобств, если же вас пугает беременность, таким образом вы ееизбежите; ваша прекрасная фигурка не испортиться, а то укромное местечко,которым вы так дорожите, останется нетронутым и мужчина, которому выкогда-нибудь его предложите, найдет вас девственницей. С этой стороны ничто неможет скомпрометировать девушку, как бы ни были грубы и часты вторжения; едвалишь пчела выпьет нектар, чашечка розы тут же закроется, и никому даже непридет в голову, что она раскрывалась. Многие девственницы долгие годынаслаждались таким способом не с одним мужчиной, после чего счастливо выходилизамуж. Сколько отцов, сколько братьев использовали так своих дочерей и сестер,отчего те были не менее достойны уз Гименея! Сколько исповедников пробиралисьпо этой тропинке, и родители юных прихожанок об этом даже не догадывались!Одним словом, это есть прибежище сладкой тайны, где узы скромности связываютдевушку с амурами. Ну что еще сказать вам, Жюстина? Разве только то, чтонасколько таинственен этот храм, настолько же он сладостен. Только в нем можнонайти все, что нужно для счастья, и просторный вход в соседнюю пещерку не даеттакого наслаждения, как это тесное помещение, куда проникают ценой большихусилий, где размещаются с трудом и где предаются неземным наслаждениям;женщины, испытавшие это, больше не думают ни о чем другом.Попробуйте и вы,Жюстина, попробуйте: впустите меня в вашу маленькую прелестную попку, и мы обапознаем блаженство.

— Сударь, — отвечала Жюстина, которая, как могла,уклонялась от натиска этого распутника, тем более опасного, что незаурядный уми искусство обольщения соединялись в нем с большой физической силой и в высшейстепени развращенным нравом, — поверьте мне, сударь, что у меня нет никакогоопыта в этих мерзостях, о которых вы толкуете, однако я слышала, что этот стольвосхваляемый вами порок оскорбляет и женщину и природу. Само небо наказываетего здесь на земле, и пять городов — Содом, Гоморра и прочие, — которыхГосподь уничтожил в пламени пожаров, являют собой яркий пример того, до какойстепени Всевышнему не угодно это занятие. Человеческое правосудие по примерунебесного преследует этот порок, и несчастные, которые ему предаются, погибаютот руки палача.

— Какая наивность! Какое невежество! Ах Жюстина, ктовдолбил в вас такие идиотские предрассудки? Еще чуточку внимания, дорогая моя,и я объясню вам, в чем состоит истина.

Единственным преступлением, которое можно усмотреть в данномслучае, является растрата семени, служащего для продолжения рода человеческого.Если это семя дано нам только для целей размножения, я согласен с вами, чтоиспользование его не по назначению есть преступление, но если доказано, чтопомещая его в наши чресла, природа вовсе не заботилась о размножении, тогда какаяразница, Жюстина, будет ли оно сброшено во влагалище, в задний проход, в ротили в ладонь? Мужчина, который проливает его в других местах, приносит небольше зла, чем сама природа. Разве не доказывает она нам свою расточительностьна каждом шагу, и разве не должны мы брать с нее пример? Даже возможностьнаслаждаться таким способом является первым доказательством, что ее вовсе неоскорбляют подобные дела, ведь она достаточно сильна и мудра, чтобы недопустить того, что может ее оскорбить. Подобная непоследовательность повредилабы ее непрестанному движению, нарушила бы ее планы, доказала бы ее слабость иузаконила бы наши преступления. Во-вторых, потеря семени в сотнях миллионовслучаев происходит сама по себе. Ночные поллюции, бесполезность семени при беременностиженщины, его опасность во время менструации — разве все это не говорит о том,что природа одобряет эти потери и даже разрешает их и что, равнодушная к тому,что может получиться в результате излияния этой жидкости, которой мы по своейглупости придаем такое большое значение, она смотрит на них с тем жебезразличием, с каким сама этим занимается каждодневно; что она допускаетразмножение, но вряд ли включает его в свои замыслы; что она, конечно, хочет,чтобы мы размножались, но поскольку ничего не выигрывает ни от размножения, ниот акта, ему противоположного, ей абсолютно безразличен наш выбор в этомсмысле; что будучи вольны созидать, или не созидать, или, напротив того,разрушать, мы не угождаем ей и не оскорбляем ее, делая то, что нам больше подходит;и что, наконец, если любое наше решение является только результатом еемогущества или ее воздействия на нас, оно всегда будет ей по душе и никогда небудет противоречить ее планам? Поверь, милая моя Жюстина, природа безразлична кэтим мелочам, которые мы самонадеянно возводим в культ, и пользуясь нашимислабыми законами, нашими мелкими уловками, она неуклонно идет к своей цели,доказывая ежедневно тем, кто внимательно наблюдает за ней, что созидает она длятого лишь, чтобы уничтожать, и что уничтожение, как первейшая из всех еезаповедей, коль скоро без него не будет никакого созидания, угодно ей больше,чем размножение, которое некоторые греческие философы с достаточным основаниемназывали результатом убийства. Поэтому не сомневайся, дитя мое, что в каком быиз храмов мы ни приносили жертвы, уж если природа допускает, чтобы в немкурился фимиам, значит это ее не оскорбляет; что отказ от воспроизводства,напрасные потери семени, служащего для воспроизводства, удаление этого семени,когда оно созревает, уничтожение зародыша после его появления, его уничтожениедаже после того, как он полностью созрел — одним словом, не сомневайся,Жюстина, что все это воображаемые преступления, до которых природе нет никакогодела и которые ее забавляют, как любые другие наши поступки и установления,бросающие ей вызов вместо того, чтобы служить ей. Теперь перейдем к тому Богу,который когда-то якобы наказывал эти сладострастные упражнения в несчастныхгородах Аравии, причем о их существовании не имеет ни малейшего понятия ни одингеограф. Здесь, во-первых, следовало бы начать с того, чтобы допуститьсуществование такого Божества, от чего я очень далек, моя милая; затемдопустить, что этот Бог, которого вы считаете господином и творцом вселенной,мог унизиться до такой степени, чтобы проверять, куда мужчины вставляют своичлены: во влагалище или в задний проход, но это же полнейший абсурд! Нет,Жюстина, никакого Бога не существует. Только из колодца невежества, тревог инесчастий смертные почерпнули свои неясные и мерзкие представления обожественности! Если внимательно изучить все религии, легко заметить, что мыслио могущественных и иллюзорных богах всегда были связаны с ужасом. Мы и сегоднятрясемся от страха, потому что много веков назад так же тряслись наши предки. Еслимы проследим источник нынешних страхов и тревожных мыслей, возникающих в нашеммозгу всякий раз, когда мы слышим имя Бога, мы обнаружим его в потопах,природных возмущениях и катастрофах, которые уничтожили часть человеческогорода, а оставшихся несчастных заставили падать ниц. Если Бог народов родился изнеобъяснимых опасностей, то отдельный человек сотворил из собственногострадания это загадочное существо: выходит, в кузнице ужаса и горя несчастныйчеловек выковал этот нелепый призрак и сделал его своим Богом. Но нуждаемся лимы в этой первопричине, если внимательное изучение природы доказывает нам, чтовечное движение есть первый из ее законов? Если все движется само по себеизвечно, главный двигатель, который вы предполагаете, действовал только однаждыи один раз: так зачем создавать культ Бога, доказавшего ныне своюбесполезность? Однако я увлекся, Жюстина, поэтому повторю еще раз: перестаньтеверить, будто эти арабские селения, о которых нам твердят, разрушила рукавашего бесполезного призрака. Находившиеся на склонах вулкана, они былипогребены точно так же, как города, сосуществовавшие с Везувием и Этной, врезультате одного из природных явлений, причины которых — чисто физические иникоим образом не связаны с поведением людей, живших в этих опасных городах. Выговорите: суд человеческий берет пример-с божьего суда, но я вам только чтообъяснил, что, во-первых, это было не божьим судом, но явлением или случайнымпорывом природы, и будучи не только философом, но и юристом по образованию, ядоложу вам, Жюстина, что закон, который приговаривал когда-то к сожжению людей,уличенных в этой наклонности, списан со старого ордонажа святого Людовика,направленного против ереси болгар, предавшихся подобной страсти. Ересь былаподавлена, но в силу какой-то непростительной ошибки продолжали преследоватьнравственность этого народа и наказывать его той же карой, которая прежде быланаправлена против его убеждений; однако сегодня привыкли к этому идовольствуются небольшим наказанием, а когда человек достигнет той степенифилософского мышления, к которой с каждым днем восходит наш век, отменят и этобессмысленное наказание и поймут, что мы, не являющиеся хозяевами своих вкусов,не виновны в них, какими бы неестественными они ни казались, или виновны в тойже мере, в какой можно осуждать за уродство людей, рожденных уродами.