Амазонка - Алиса Клевер Страница 13

– В этом я не сомневаюсь, – кивнул он. Я попыталась вырваться, но Андре удерживал меня, и это было странно и неприлично и вызвало панику. Я отвела руку, но он взял меня за предплечья и притянул к себе.

– Отпустите меня, слышите? Я не хочу больше танцев, – прошептала я, озираясь вокруг.

– Вам важно, что о вас подумают люди?

– А вам нет? – возмутилась я, снова попытавшись освободиться, на этот раз сильнее. Но Андре только сжал меня еще крепче, фактически, обнял меня и прижал к себе так, что мое лицо оказалось надежно укрыто на его груди. Я не знала, что мне делать. Мы стояли посреди кафе, вокруг было море людей, море звуков и запахов, я не хотела устраивать сцены.

Кое-кто уже поглядывал на нас с неодобрением.

Андре смотрел на меня сверху вниз, с любопытством ожидая моего следующего шага. Я глубоко дышала всей грудью и каждый раз, когда вдыхала, прижималась к его груди чуть плотнее. Забавно, что чувство беззащитности, эта невозможность ни вырваться, ни вытащить руку только добавляла какой-то остроты происходящему. Внутри меня трясло так, словно я неожиданно свалилась с приступом малярии. Мне было и жарко и холодно одновременно. Я не знаю, как много из этой бури можно было заметить снаружи, но боюсь, что много. Андре ничего не говорил, и мы стояли посреди танцующих пар, сражаясь молниями, которые посылали друг другу. Затем я дернулась еще один последний раз, только чтобы убедиться в надежности моих оков, и сделала то, чего Андре никак не мог от меня ожидать.

Потому что я и сама не ожидала этого от себя.

Я потянулась вверх и прикоснулась губами к его губам. Это даже не было поцелуем, скользящее касание, желание почувствовать теплоту и притягательность запретного плода. Его губы были мягкими, нежными. Верхняя губа чуть изогнута посредине так, что получался выступающий, задорно вздернутый бугорок. Сложная линия губ манила, и я смотрела не на Андре, только на его губы. Он стоял, не шевелясь, не делая шагов навстречу, не отталкивая меня.

Я никогда в жизни не целовала мужчину вот так, с бухты-барахты. Я шумно вдохнула, пытаясь унять сердцебиение, а затем захватила его верхнюю губу и чуть потянула, нежно сжала. Затем скользнула нижней губой по ее краю. Восхитительная игра опьяняла меня куда сильнее французского вина.

Он дернулся резко, неожиданно, схватил меня за плечи, запустил ладонь в мои спутанные волосы и заставил откинуть голову назад. Теперь его глаза были не темный мед, они были – бездна. По всему моему телу пробежала горячая, обжигающая волна. Он впился в мои губы, словно пытался отомстить за то нежное, томящее ожидание, которому я его подвергла. Я покорно раскрыла губы, не желая более сопротивляться. Мне стало совершенно все равно, сколько людей будет смотреть на нас в изумлении, шептаться и неодобрительно покачивать головой. Я чувствовала, как его губы жадно засосали мои, а потом отпустили. Он захватил сначала нижнюю, потом верхнюю, я дала его языку проникнуть внутрь моего рта, мои губы раскрылись шире, и я застонала, это было выше меня, я не знала, как вытерпеть это. Никогда меня не целовали так, что я почувствовала, будто мною уже овладели.

– Ты проведешь со мной ночь? – спросил он тихо, и вдруг чуть отстранился от меня. Его лицо горело, зрачки расширились, а губы раскраснелись от поцелуя. Он был так чертовски притягателен, что я всерьез рассмотрела бы вариант отдаться ему прямо тут, на танцполе. Мне было физически больно оттого, что поцелуй оборвался. Каждое прикосновение отзывалось в низу моего живота, заставляя сильнее сжимать ноги, чтобы погасить пожар, который разгорался так не к месту и не ко времени.

Ты проведешь со мной ночь?

Он не спросил, одна я или нет, замужем или с кем-то встречаюсь. Он не спросил о моем прошлом, о том, какую музыку я люблю, есть ли у меня любимый фильм. Это просто возмутительно, не так ли? Возмутительно – это слабо сказано. Мне нужно было бы встать, что-то сделать, ударить его ладонью по лицу. Я никогда и никому не давала пощечин. Мама – она знала, как это делается. У нее бывали такие роли. У меня – нет.

Все, чего я хотела, это провести с ним ночь.

– Странно, – вдруг усмехнулся Андре и отпустил меня. Я чуть не упала, и он милосердно поддержал меня под локоть. Я поняла, что игра окончена, по тому, как на его лицо вернулось это отчужденное выражение исследователя за работой.

– Что странного? – спросила я сухо.

– Странно, что ты еще здесь и не убежала, не вызвала полисмена. Вдруг я почувствовала, как прохладный ветер задувает мне в ноги. Кто-то открыл дверь в ресторан и вызвал сквозняк. Я снова услышала гул голосов, и игривую музыку, и звон тарелок на кухне. Я возвращалась в реальность. Провести с ним ночь?

– Когда мы перешли на ты? – спросила я, делая шаг назад.

– У тебя восхитительный рот, – ответил он, хотя такого вопроса я не задавала. Андре улыбался, и я знала, что он ждет ответа на вопрос. Тогда я вернулась к столу, подняла бокал с остатками вина и сделала большой глоток – допила все вино, которое осталось в моем бокале. Truth or dare, доктор моего тела. Truth or dare.

* * *

Весь следующий день я старательно игнорировала Андре и еще более старательно игнорировала саму себя. Я делала вид, что не слышала предложения, озвученного так небрежно, и что ничего особенного не произошло. Мы не встречались. Жизнь осталась точно такой же, как и была до этого. Я ничуточки не изменилась. Это не я бежала из кафе так, словно за мной гнались призраки из ада. Я боялась, что если не уйду сразу, допив свое вино, то не смогу уйти вообще.

Я смогла уйти, но мне не стало от этого легче. Меня преследовало ощущение ошибки.

Андре приснился мне рассекающим светло-голубую воду, разлинованную кафелем по дну бассейна. Его длинное сильное тело летело пулей от одного бортика к другому, его руки опускались и поднимались над водой, как крылья, и я проснулась, вспотевшая и задыхающаяся, в тишине и безопасности своего номера. И я ненавидела тишину и безопасность. Мое тело горело и требовало того, чего я не могла ему дать. Предательское тело.

Я развела ноги в стороны, прикоснулась пальцами к горящему клитору и провела по нему, словно пытаясь успокоить его. Я могла дать своему телу оргазм, но не могла дать Андре. Против воли я представляла его обнаженным, рядом с собой, властвующим над каждой клеткой моего тела. Я представляла, как он проникает в меня, и меня трясло от желания.

Я чувствовала, что изменяю Сереже, даже просто думая об Андре. Но я была в Париже, а он ловил рыбу. Плевать! Я подумаю об этом завтра. Мне еще никогда никто не нравился так, как Андре. Это было чисто физическое, очень сильное чувство, оно держало мои мысли, не отпуская. В каждом проходящем мимо мужчине я видела Андре. Я раскрывала губы и тут же вспыхивала, вспоминая, как властно орудовал его язык у меня во рту. Может быть, мне стоило с ним переспать, чтобы избавиться от наваждения. Может быть, он оказался бы таким же предсказуемым и скучным любовником, как большинство мужчин, и я бы уехала из Франции, разочарованная и поджавшая хвост, как нашкодившая кошка. Может быть, мое тело ошибается – в который раз.