Эльф - Даниэль Зеа Рэй Страница 13

Она встретилась с зелеными, словно болотный мох, глазами и все поняла.

Он смотрел на нее, не мигая, и ждал.

Тайрин не стала закатывать истерик, она вообще не захотела думать о произошедшем. Просто, молча, отстранилась, потянула за собой одеяло, замоталась в него и вышла в ванную. Он ничего не сказал, да и говорить что-либо тут было бессмысленно.

Закрыв за собой дверь, первое, что она сделала, это потрогала себя между ног. Там немного саднило, но ни крови, ни какой-либо другой жидкости не было. Она поняла, что он ее вытер. Единственное, чего она не могла понять, так это почему он спокойно не ушел в свою комнату, а остался здесь, да еще умудрился обнять ее, когда она проснулась.

И только тут до нее дошло, что, очевидно это она сама каким-то образом в беспамятстве спровоцировала его. Наверное, он пытался перенести ее на кровать. Возможно, тогда она подсознательно потянулась к нему, к той теплоте и силе, которую он источал. Но ведь он непосредственно принимал во всем участие. Знал, что она пьяна. Под покровом дурмана она совершила то, что совершила.

— Боже! — воскликнула она и зажала рот рукой.

'Я переспала с мужчиной, который удерживает меня против воли и, что еще хуже, которого я знаю всего один день. Как шлюха!'

Тай упала на колени и, согнувшись пополам, беззвучно застонала.

Дамьен лежал на постели и думал о том, что этот поступок отзовется ему страшным проклятием. Он хотел ее. Как только опустил в ванную с горячей водой, он захотел ее. И он получил то, чего хотел. Нет, не так, он получил то, чего не ожидал.

Вы когда-нибудь не могли остановиться? Это словно пообещать себе откусить лишь кусочек от большого пирога, но, распробовав его чудесный вкус, не найти в себе сил отказаться от остального. Дамьен попробовал кусочек пирога, и тот оказался настолько восхитительным, что заставить себя остановиться он уже не смог. Он только хотел укрыть ее одеялом. Но в момент, когда его рука задела ее плечо, бороться с желанием прикоснуться к ее губам стало практически невыносимо. Он знал, что этого поцелуя она никогда не вспомнит, а значит, для нее и не будет никакого поцелуя… Он убрал с ее лица мокрые волосы и, наклонившись, прикоснулся к теплым губам. И она, вдруг, вдохнув полной грудью, обвила его руками и проскользнула своим языком к нему в рот. Он попытался отстраниться, но бороться с ее ногами, оплетающими его торс, уже не смог.

После всего, он и не подумал уходить из ее комнаты. Нет, он знал, что делал, и хотел, чтобы об этом знала и она. Смыв с себя следы ее невинности, он обтер сонное тело полотенцем и лег рядом с ней. Она тут же прильнула к его обнаженному телу и, свернувшись калачиком, снова отключилась. Он проснулся только тогда, когда зашевелилась она. И ее глаза. Большие серебристые озера среди растрепанных иссиня — черных волос. Это то, что укололо его в самое сердце. Впервые в жизни ему было стыдно за близость с женщиной. Может, потому, что он лишил ее девственности? Он никогда не спал с девственницами. А, может, потому, что воспользовался ее состоянием?

Хотя, и ее поведение нельзя было назвать 'жертвенным'. По сути, это она его соблазнила. Он не мог не ответить на тот откровенный поцелуй. А когда почувствовал толику ее волшебства, захотел забрать его целиком. Ну, и руки его тоже не могли не погладить эту шелковую поверхность ее бледной кожи. И грудь… Грудь Тайрин была восхитительной. Она уместилась в его ладонях, такая горячая и нежная, и сосок… Разве он мог не поцеловать этот сосок? Не поманить его языком, не взять его в рот? А другой сосок? Разве мог он оставить его в одиночестве без ласк? И живот. У Тайрин очень красивый живот. И ноги. Длинные, стройные. Он должен был покрыть ее тело поцелуями. Почувствовать вкус ее кожи, ее аромат. Она благоухала свежестью, именно свежестью. Она обхватила его ногами, словно не хотела никуда отпускать. И ей не было больно. Ну, если только немного. Он был нежен, и все делал очень медленно, и остановился, когда так хотелось двигаться. И ведь она стонала. И извивалась. И двигалась ему на встречу. И шептала его имя. Его имя, а не чье-то другое… А потом она испытала свой первый в жизни оргазм, и лицо ее просияло. Это было так волнующе, и он не смог больше выносить эти движения, расколовшись вслед за ней на множество мелких осколков.

Нет, он не виноват. Никто не виноват. Так должно было случиться. Главное, что будет дальше? Что сделает она в этой ситуации? Какое примет решение? Испугается? Примет все? Или сделает вид, что ничего не произошло? Но ведь произошло… Он поднялся с кровати и подошел к двери в ванной.

— Тайрин, с тобой все хорошо? — спросил он.

— Уходи!

— Того, что случилось, нам не изменить. Это ты понимаешь?

— Уходи, Дамьен, — прокричала она. — И будь ты проклят, чертов ублюдок!

— Ни я один в этом участвовал! — разозлился он. — Ты сама хотела этого.

— Чего я хотела? Я не знала, что происходит! Я думала, что сплю. А ты воспользовался этим.

— Ты хотела этого, не отрицай! — закричал Дамьен.

— Уходи. Я не хочу тебя видеть. Забудь. Больше это не повториться!

Дамьен только стукнул кулаком по двери, отчего она вздрогнула всем телом.

'Значит, делает вид, что ничего не произошло', - подумал про себя он.

Дамьен тихо оделся и вышел из комнаты, не закрывая за собой дверь на ключ.

* * *

Когда Лой зашла к ней, чтобы проводить в столовую на завтрак, Тайрин в сидела на кровати и рассматривала след от укола сбоку на груди. Увидев девушку, она тут же прикрылась полотенцем.

— С тобой все в порядке? — учтиво спросила Лой. — Ты как себя чувствуешь?

— Межреберная блокада помогла. За это, очевидно, я должна благодарить твоего брата, — ответила Тайрин и поднялась с кровати.

— Мы сейчас пойдем с тобой на обед в столовую.

— Хорошо, — безучастно произнесла Тайрин.

— Подожди, я должна сказать тебе кое-что.

— Что?

Бывают моменты, когда человек перестает воспринимать плохие новости как-то по-особенному, и тогда ему становится все равно. То же самое творилось сейчас и с Тайрин. Она спокойно выслушала новости о том, что весь клан знает все о ее жизни, горе, болезнях и вообще. Плюс, оказалось, что все в курсе того, что произошло ночью. А почему? Да потому, что в комнате стояли 'жучки', и неосмотрительные стоны и крики, причем как ее, так и Дамьена, стали достоянием общественности.

— Конечно, после обеда Дамьен прекратит всякие пересуды, но сейчас тебе придется потерпеть, — попыталась утешить ее Лой.

— Каким образом он прекратит все это? Запретит людям думать, пересказывать друг другу?

— Во-первых, все мы — мьеры, такие же, как и ты. Во-вторых, все в клане беспрекословно повинуются Главе, то есть Дамьену, и если кто-то нарушит его волю, может быть изгнан. А в-третьих, большинство из нас ведут активную половую жизнь. Так чему же здесь удивляться?