Жар ночи - Сильвия Дэй Страница 11

Его можно было обрести в Стейси.

И ведь она рядом, внизу, ждет его. Правда, сама она об этом пока не догадывается.

Зайдя в гостевую ванную, Коннор принял холодный душ, смывая с себя всю боль и напряжение прошедшего нелегкого дня. Спустя несколько минут, выйдя в коридор, он уже чувствовал себя не в пример лучше. Сумятицы в голове поубавилось, самоконтроль усилился. Он подумал о том, не стоит ли перед тем, как спуститься вниз и поискать какой-нибудь еды, одеться, но решил этого не делать. Ему претила мысль о том, чтобы снова натянуть на себя форму, пока она не будет как следует выстирана, а другой одежды у него не было, да и вообще, повязанное на бедрах полотенце казалось вполне приемлемым решением. Опять же, столь вызывающий вид, конечно, возмутит Стейси, что поможет поскорее затащить ее в постель. Возмущение — это разновидность возбуждения, а возбуждение любого рода при правильном подходе очень легко преобразуется в сексуальное. Тем более что Стейси уже хотела его — об этом красноречиво свидетельствовали ее набухшие соски. Хотела, даже если не хотела хотеть.

Он осуществил достаточно человеческих фантазий, для того чтобы знать, что порой женщины отрицают собственные желания по соображениям, не имеющим ни малейшего отношения к сексу как таковому. Если у мужчины хорошая зарплата, если он любит детей, верен, умеет готовить, знает толк в машинах или ходит на работу в костюме, причин для отказа от секса с посторонним бывает больше, чем для согласия.

У Стражей все обстояло иначе. Секс был желанным, доставлял удовольствие, удовлетворял насущнейшие потребности. Он поднимал настроение и укреплял здоровье. Он был такой же естественной потребностью, как дыхание, и хотя некоторые из Стражей обзаводились постоянными партнерами, большинство предпочитало свободные отношения.

Ему требовалось успокоение и забвение, а если он сумеет убедить Стейси, что оснований для согласия у нее больше, чем для отказа, то сможет овладеть ею. А он этого хотел. Очень.

Шагнув с последней ступеньки на мраморную плитку прихожей, Коннор бросил быстрый взгляд на декоративное окошко над раздвижной стеклянной дверью, что вела в патио. Красноватый оттенок солнечного света подсказал ему, что уже вечер, и точно — посмотрев на часы над телевизором, он убедился, что уже шесть.

— Вовсе я тебя ни в чем не виню! — послышалось возбужденное возражение Стейси.

Кого еще, черт возьми, принесло?

Он совсем уж было собрался вернуться наверх за штанами, но она заговорила снова:

— Ну что я могу поделать, если у меня голос печальный. Да, мне без тебя тоскливо. А какой бы я была матерью, если бы не скучала без тебя? Но отсюда вовсе не следует, будто мне хочется, чтобы ты чувствовал себя виноватым из-за этой поездки.

Коннор понял, что она говорит по телефону, и ощутимо расслабился. По крайней мере, они здесь одни. Это как раз то, что нужно, потому что ему здесь только посторонних не хватало. И без того нервы на пределе.

Коннор пересек гостиную и помедлил у порога столовой. Стейси смотрела в другую сторону, спина ее была напряжена, рука потирала затылок.

Черт побери, ну и славная же у нее задница. «Великовата» — так, кажется, она сама про нее думала. Ну что ж, маленькой ее точно не назовешь, но она тугая, округлая, так и просится в ладони. Ему чертовски хотелось ухватить эти ягодицы и поставить ее в удобную позу, чтобы засадить член под самый корень. Что ему сейчас требовалось позарез, как дыхание, так это жаркий, неуемный секс, ощущение полного слияния. Вожделение было столь сильным, что его даже затрясло. Но тут ее голос зазвучал более возбужденно, и Коннор нахмурился.

— Я понимаю, что ты не видел его много лет. Еще бы я это забыла… Нет, этого не было… Черт побери, да, это правда! Он мне вшивых десяти центов не послал, чтобы помочь тебя вырастить. Забыть? Он там на лыжах раскатывает, а я тут брошена в одиночестве, так еще должна и забыть? Джастин… Джастин! Дорогой… — Она тяжело вздохнула и швырнула трубку. — Дерьмо!

Коннор увидел, как она запустила пальцы в непослушные кудряшки, и лишь потом заметил, что ее плечи содрогаются от рыданий, которые она пытается скрыть. И неожиданно для него к желанию забыться в жарком сексе примешалось нечто иное. Сочувствие, желание поддержать и утешить.

— Эй, — окликнул он, стараясь, чтобы голос, учитывая ее горечь и раздражение, звучал помягче.

Но она подскочила как ошпаренная и схватилась за грудь.

— Совсем трахнутый, что ли?! — воскликнула Стейси, повернувшись к нему со слезами на густых черных ресницах и бледных щеках. — Ты меня до смерти напугал!

— Прошу прощения.

Но тут взгляд ее упал на его бедра, и, увидев, что вставший член задрал полотенце к самой талии, она ошарашенно выдохнула:

— Боже мой!

С учетом его вожделения, ее боли да еще и недавних Кошмаров, всякого рода ухаживания казались неуместными.

— У тебя самая прекрасная задница, какую я только видел, — пояснил он.

— У меня самая что?.. — Стейси заморгала. — Нет, это ж надо, он разгуливает по дому полуголый, с торчащим членом, и все, что может сказать, это «у тебя прекрасная задница»!

— Если ты предпочитаешь, чтобы я был совсем голый, так это запросто.

— Черт побери, нет! — Она возмущенно скрестила руки, отчего отсутствие бюстгальтера сделалось еще заметнее.

Жаркая волна копившегося неделями вожделения прокатилась по его коже, и Коннора бросило в пот.

— Для этого дома такие фокусы не годятся.

— Меня мало заботит, что годится, а что не годится для этого дома, — честно ответил он. Она явно была такой, какая ему и требовалась: мягкой, теплой, эмоциональной женщиной. — Куда интереснее, что больше подходит для тебя. Ты как предпочитаешь, начать с мягких прикосновений? Или любишь напор? Как лучше тебя иметь, быстро и яростно или медленно и долго? Что приводит тебя в экстаз, милая?

— Господи! Ты, я гляжу, не из тех, кто бродит вокруг да около!

Увидев, как расширились ее зрачки, что представляло собой несомненное приглашение, Коннор подошел ближе. Осторожно. Стараясь не делать резких движений, потому как понимал, что она в растерянности, и вовсе не хотел ее спугнуть, чтобы она попыталась убежать. Да он бы и не дал ей убежать.

— У меня просто терпения не хватает на болтовню, — вкрадчивым тоном пояснил он. — Я хочу тебя. Ночь с тобой была бы райским блаженством после того, сквозь что мне недавно пришлось пройти. Мне вообще здесь не по себе. Я тоскую по дому, да и просто тоскую.

— П-п-р-р-ости. — Стейси тяжело сглотнула, глаза на ее пикантном личике казались огромными, язык просунулся между вишнево-красными губами. — Прости, что вынуждена тебя огорчить. Но я сегодня не могу. У меня голова болит.

Он подошел еще ближе.

Попятившись, она налетела на барный стул. Грудь ее вздымалась и опадала так же учащенно, как и его. Ноздри раздувались, чуя опасность. А в нем вызревала и усиливалась потребность схватить ее, привлечь к себе, убедить остаться и сказать «да». Не допустить, чтобы она отказалась принадлежать ему, в то время как некий первозданный внутренний голос нашептывал ему, что это именно так.