Тайны любви - Анн-Мари Вильфранш Страница 10

— Арман… о Арман! — Ему было приятно слышать шепот, свидетельствовавший о высокой степени возбуждения.

Арман подумал, что все идет хорошо, но, чтобы быть абсолютно уверенным, что Мадлен незамедлительно и адекватно ответит на взрыв его плоти, он скользнул ниже по узорчатому атласному покрывалу и мягким движением раздвинул ее ноги. Мгновение спустя он целовал живот вокруг аккуратного треугольника темно-каштанового пуха. Ощутив запах духов «Шанель», тот самый, что он распознал около ушей и на груди, Арман почувствовал себя польщенным, как был бы польщен на его месте любой мужчина. Арман полагал, что у Мадлен нет ежедневной привычки орошать духами живот и ноги и что на сей раз она сделала это специально для него, предугадывая предстоящие ласки.

С целью сделать томление невыносимым, 0н стал медленно целовать бархатистую кожу с внутренней стороны бедер в сантиметре от завитков. Он увидел, как приподнялось ее тело и еще шире раздвинулись ноги в предвкушении поцелуя в пухлые розовые губы, выступавшие из-под завитков, и услышал, как у нее перехватило дыхание, когда он обманул ее: вместо того чтобы сделать то, что от него ожидали, он, обхватив ее за бедра, медленно провел влажным языком по трепещущему животу вверх до ямочки пупка. Кончик языка задержался там на некоторое время, а потом пошел вниз к очаровательному волнистому островку и снова вверх; он повторял это движение до тех пор, пока дыхание Мадлен не превратилось в частые, хрипловатые вздохи.

Как бы ни был Арман одержим желанием, он понимал, что должен внимательно следить за состоянием Мадлен. Он не простит себе, если эта последняя ласка заведет Мадлен слишком далеко и она достигнет предела раньше, чем он войдет в нее! Он оставил живот и коснулся языком надушенных завитков. Ее ноги напряглись и раздвинулись, насколько это было возможно, — она готова была отдаться вся без остатка. Только теперь Арман пылко прильнул губами к вожделенному тайнику, и почти сразу, в ответ на настойчивый призыв, мягкие лепестки раскрылись, открыв Доступ во влажные розовые глубины.

— Арман, я сойду с ума! — выдохнула Мадлен; гладкий живот вздымался и опадал в такт с накатывавшим волнами невыразимым наслаждением, вызванным движением языка любовника.

Арман взглянул на извивающееся на постели тело, раскрасневшееся лицо, полуприкрытые глаза. «Она готова, — мелькнула лихорадочная мысль, — еще немного, и она обойдется без меня!»

Пальцы осторожно раздвигали отверстую языком пунцовую щель, пока он устраивался между ее ног. Мадлен застонала от наслаждения, почувствовав резкие толчки его плоти, ищущей вход в Эдем. Хотя «резкость» не самое подходящее слово для описания того состояния, в котором находился закадычный дружок Армана: он дрожал, как в лихорадке, и так распух и покраснел, будто его вот-вот хватит апоплексический удар. Как только он коснулся раскрытых складок плоти, так тут же рванулся вперед, во влажную и теплую глубину, с силой увлекая за собой Армана, пока тот не распростерся на теле Мадлен.

— А-а… а! А! — вырвался у Мадлен невольный пронзительный крик. Ее тело извивалось, а пятки отбивали дробь на спине Армана. Тот сжимал ее грудь, пощипывая твердые соски, чтобы удовольствие стало еще насыщеннее. Арман надеялся, что некоторое время сможет удержаться от соблазна присоединиться к движениям Мадлен для того, чтобы в полном самообладании подвести любовницу к той последней черте, за которой она окончательно утратит контроль над собой и откуда уже невозможно поворотить вспять. Но устоять перед сладострастными прикосновениями обнаженной кожи оказалось выше его сил, их тела слились в едином ритме. Он понимал, что обоюдная пылкость не позволит ему продержаться и нескольких секунд, что момент горячего и мощного взрыва неумолимо приближается.

— Арман, Арман, я люблю тебя! — воскликнула Мадлен в самозабвении страсти.

Усилия Армана не пропали даром, он добился цели — возбуждение Мадлен достигло пика. Спина выгнулась дугой, через полминуты после сближения она была на высоте блаженства. Пожалуй, подобная быстрота не делает им обоим чести, невольно подумалось Арману, но для первого раза неплохо. Ее живот вздымался и опадал, повинуясь ритму движений любовника. Арман больше не владел собой, дикий торжествующий вопль раздался в тот момент, когда напор в бутылке шампанского вышиб пробку и пенная влага вырвалась наружу.

Любовное исступление сменилось покоем, но утомленные любовники еще долго не могли оторваться друг от друга, наслаждаясь соприкосновением обнаженных тел. Наконец Арман высвободился из объятий и лег рядом. Глядя в глаза друг другу, они обменивались пожатиями и спокойными легкими поцелуями. Мадлен сознавала, что в ее жизни произошло значительное событие: она переступила барьер, позволив не мужу, но другому мужчине обладать ее телом. Бывает, в таких случаях раскаяние и угрызения совести охватывают женщину, отравляя радость горькими сожалениями.

Но благодаря такту и умению Армана она испытала великолепные ощущения, неизвестные ей доселе. В отношениях с мужем ей никогда не доводилось испытать подобного накала страсти, и никогда эта страсть не разрешалась столь божественно, подчиняя себе всю ее без остатка. Посему она и не думала упрекать себя за содеянное, более того, она была уверена, что поступила правильно. Она чувствовала себя легко и спокойно, обмениваясь с Арманом поцелуями и нежностями.

Побуждаемая совершенно естественным интересом, она обхватила рукой дружка Армана, доставившего ей столько услад. Продемонстрировав вдохновенное мастерство, тот отдыхал, мягкий и теплый, орошенный телесной влагой любовников.

— Такой маленький и беспомощный, — прошептала Мадлен, — а только что он был сильным и властным.

Знакомство Мадлен с мужскими отличиями нельзя было назвать обширным. На самом деле она лишь третий раз в жизни рассматривала так близко эту сокровенную часть тела. Лучше всего, разумеется, она была знакома с достоинствами Пьера-Луи, вполне удовлетворявшими ее до последнего времени. Но до Пьера-Луи в юности у нее был приятель, лишивший ее девственности в восемнадцать лет. Тогда-то она и столкнулась впервые с этим непокорным слугой мужчины. Хотя на протяжении многих лет Мадлен вполне устраивал скромный образ жизни верной и преданной жены, тем не менее она всегда испытывала безграничный интерес к этому восхитительному созданию природы.

За давностью события она плохо помнила, каким было мужское достоинство ее первого возлюбленного, кроме того, что оно помогло ей, правда не безболезненно, познать сладчайшую радость жизни. О телосложении мужа она была высокого мнения, ночь за ночью побуждая его не скупиться на ласки и не жалеть себя. Однако она пришла к выводу, что дружку Армана, доставившему ей небывалое наслаждение, равных нет. И неудивительно, что тот соответственно реагировал на ее нежные поглаживания.

— Милый толстячок, — шептала она, проводя пальцами вверх и вниз, — мне кажется, он снова хочет меня порадовать.

— Можешь не сомневаться, — ответил Арман, — прежде чем ты уйдешь, он не раз позаботится о том, чтобы тебе было хорошо. Но сначала я бы хотел поиграть с тобой…

Опытные пальцы принялись ласкать Мадлен между стройных бедер. Для Армана горячее женское лоно обладало необычайной притягательной силой. Неважно, как выглядела женщина, была ли она блондинкой или брюнеткой, хорошенькой или дурнушкой, молодой или не очень, с рыжими или черными, как смоль, волосами — первое же прикосновение к заветному местечку порождало в Армане импульсивное желание поиграть с ним подольше, узнать, насколько оно отзывчиво на ласки, короче, возбудить до предела. Арман сам не очень понимал, в чем тут дело, но он не чувствовал, что женщина действительно принадлежит ему, независимо от того, сколько раз он был с нею близок, пока не доводил ее до исступления исключительно с помощью пальцев.