(не)полная семья - Агата Чернышова

— Снова убегаешь? Не боишься Петруши? — спросила меня коллега, а по совместительству подруга, Лиза Огуречникова, когда по завершении рабочего дня я встала из-за стола и начала готовить рабочее место к завтрашнему дню. Люблю, когда всё разложено по полочкам и стол такой чистый, что приятно за него сесть и начать трудиться.

— Нет, не боюсь, — ответила я с улыбкой. — Я вообще не боюсь мужчин.

Петрушей мы называли начальника отдела рекламы, в котором я трудилась вот уже четыре месяца. За глаза, конечно, называли, так-то он Пётр Алексеевич Калужников — весьма симпатичный и представительный для сорока восьмилетнего мужчины, не занимающегося спортом и презирающего всех, кто не способен выдавать хорошие результаты. Неважно в чём. «В том, за что взялся», — любил добавлять он.

Вот я и выдавала. И на работе, и дома. И не смешивала одно с другим. Это мой незыблемый принцип — работа важна и надо делать её на максимально возможном уровне, но не позволять ей затмевать главное — мою семью.

Она состояла только из дочки Алисы, и вот ей я старалась уделять все свободные вечера, кроме трёх часов в неделю, посвящённых бассейну и четырём часам в воскресенье, когда оставив Алису на няню, я отправлялась куда глаза глядят.

Обычно в торговый центр или кафе, а может в кино или на мужской стриптиз. Это время принадлежало только мне, и я позволяла себе тратить минуты как угодно, лишь бы с удовольствием.

— А ипотека? Вдруг работу потеряешь? — напомнила Лиза, выглядывая из своей кабинки.

Open Space — кто это придумал? Наверное тот, кто решил, что это очень продуктивно для работы. Сидишь в одном помещении с остальными, но отделён от коллег непрозрачной пластиковой перегородкой. И слушаешь: активно ли сосед стучит по клавишам компа или завис в интернете. Тишина за перегородкой означало именно это. Ну, так думало начальство и все, кто старался к нему подлизаться.

— Найду другую, — ответила я с той же самой оптимистичной улыбкой.

К тридцати двум годам я, Виталина Гарбузова, успела заработать себе репутацию в рекламной сфере, поэтому могла позволить себе даже фриланс или разовые заказы. И на счету лежал неприкасаемый запас, на случай перебоев в доходах.

— Но задерживаться на работе не буду. Только в исключительных случаях, — произнесла я и, закончив осмотр рабочего стола, осталась всем довольна. — Давай, пока.

Махнув рукой и попрощавшись с теми, кто остался, я направилась к выходу.

— До свидания, Вита, — мягко произнёс Борис, который все четыре месяца пытался назначить мне свидание и затащить в постель, несмотря на упорные отказы.

Блондинка с длинными волосами и худощавой фигурой для многих являлась некоторым символом собственной востребованности. Когда можно поставить галочку: мол, и эта пала жертвой моего обаяния.

Но заводить интрижки на работе для меня равносильно неуважению к себе. Работа только для работы, а мужчину я найду вне этой сферы.

Дорога до дома занимала не больше полтора часа, даже с учётом московских пробок. Собственная машина стояла на стоянке у дома, а я спускалась в метро и могла доехать быстрее. У меня была возможность взять двушку чуть ближе к центру, но тогда бы я очутилась в одном районе с бывшим любовником и отцом Алисы, Вадимом Любиминым.

Наша связь длилась больше пяти лет и закончилась моей беременностью. Ожидаемой и долгожданной. Вадим не обманывал меня, он был счастливо женат, но я хотела его так, как никого прежде. Да и после.

Он знал о моём желании забеременеть именно от него, но, вероятно, с учётом моих проблем по женской части, надеялся, что этого не произойдёт. А когда случилось, сразу предложил решать: ребёнок или отношения с его отцом. Я выбрала первое и ни о чём не пожалела.

Подлец? Наверное, но я его не винила. Приятные воспоминания о днях и безумных ночах, когда мы трахались везде, где только можно и нельзя, словно два изголодавшихся зверя, дорвавшихся до пиршества. Даже спустя несколько лет после первого секса. Эта связь срывала мне голову, погружала в блаженство и заставляла умолять любовника о следующей встрече.

Вадиму это нравилось, мы поддерживали игру в того, кто убегает, стараясь сохранить супружеское ложе, и того, кто преследует, заставляя мужскую добродетель снова сдаваться на милость нимфоманки-хищницы. Вадим очень удивился, когда я отпустила его. Даже пытался угрожать, что сам отведёт меня на аборт, но я жёстко пресекла разговоры и выставила его вон.

Потом он пару раз приходил снова. И мы снова трахались, изголодавшись и болея душой, каждый со своей правдой, а потом спорили, ссорились и мирились, обжигая друг друга поцелуями.

Во время беременности я хотела его ещё больше и по первому зову раздвигала ноги, только чтобы ощутить в себе его член и торопливые толчки, отдающиеся сладкой истомой внутри меня. Я кончала бесконечное число раз, а потом он изливался в меня семенем. Тем самым, что и дало росток.

Так продолжалось до тех пор, пока не начал расти живот. Вадим понял, что я не избавлюсь от ребёнка, что ему придётся стать отцом, несмотря на всё нежелания принять сей факт. Но он не ушёл, а продолжал меня сношать в разных позах, что, впрочем, только шло мне на пользу. Я заметно похорошела, прибавила в весе ровно столько, сколько было нужно, и вообще мой гинеколог не переставала хвалить, что веду правильный образ жизни. Да, знала бы она какой!

— Ты такая сексуальная! — шептал мне Вадим, заставив выгнуть спину и облокотиться о стол. Любовник был достаточно нежен и аккуратен, когда обнимал меня за расплывшуюся талию и медленно, испытывая наше общее терпение, входил в меня.

— Пожалуйста ещё, — стонала я. — Сильнее. Оттрахай меня.

И он всегда выполнял мою просьбу, обзывая «брюхастой шлюхой, залетевшей в подворотне». А я только смеялась и бурно кончала. Возможно, Алису мы зачали именно в подворотне, играя в проститутку, обслуживающую клиента прямо у мусорных баков.

А потом мне стало не до секса. Желание как-то разом иссякло, и я все часы, свободные от работы, посвящала обустройству гнезда. Тогда ещё старой однушки в спальном районе столицы.

Так мы и расстались. Я искренне пожелала ему счастливой семейной жизни и захлопнула эту дверь. Навсегда не получалось. Внезапно стало болеть сердце, пробудилась тоска уже не по мужскому телу, а по его взгляду, улыбке и смешному торчащему ёжику тёмных волос, вечно небритой щетине, по которой я тысячи раз проводила пальцем, ловя поцелуи.

И я пускала его, проклиная себя за слабость. И снова раздвигала ноги уже без прежнего азарта, а когда он уходил, плакала в подушку. Потом гинеколог пригрозила отправить меня на сохранение, и я поняла: пора завязывать и делать окончательный выбор. Ребёнок, конечно, был важнее.

Итак, четыре года спустя у меня была Алиса и свободная, вполне устроенная жизнь. И это более чем устраивало всех, кроме моей мамы. Она жила в Воронеже, но всё же пыталась влиять на мою жизнь, даже оттуда.