Рыцарь золотого веера - Кристофер Николь

Сад Ричарда Хайна простирался от задней стеныдома до самой Темзы. Особой элегантностью он не поражал – не было тут нитаинственного лабиринта, ни потаённых лужаек. Но он был очарователен тихимиюньским вечером: бесконечные клумбы роз самых разных цветов – красных и белых,розовых и жёлтых, прерываемые то тут, то там аккуратно подстриженными газонами,сбегали к живой изгороди, росшей на самом берегу великой реки. Всего лишь годназад эти немноголюдные берега пестрели парусами самых разных форм и размеров –из каждой гавани, из каждой протоки от Виндзора до Мидуэя отправлялись в путьморяки Англии, чтобы сразиться с испанской Армадой.

По правую руку от розовых клумб раскинулсяфруктовый сад, излюбленное место жаворонков и соловьёв. Сегодня их не было –слишком долго и шумно суетилась в этот день челядь Ричарда Хайна. Теперь садбыл снова пуст, но аккуратные дорожки были безжалостно взрыхлены множеством ноги усеяны мусором, обычно остающимся после большого праздника: обглоданнымикуриными косточками, кожурой яблок, осколками винных бутылок. Завтра здесьбудет генеральная уборка, этим же вечером празднество только приближалось кразгару.

Зимняя гостиная была полна народу. Комната этабыла невелика – она предназначалась лишь для одной семьи, удобно устроившейся уогромного камина длинным январским вечером. В такие вечера в очаге веселоплясали языки пламени, и девочки жарили в нём каштаны, насаженные на длинныежелезные вилки. Сегодня же здесь было ужасно шумно и душно: развевались юбки,то и дело задевая ноги мужчин, и немало тугих, сдавливающих горло воротниковбыло расстёгнуто сегодня. Длинный стол сдвинули к стене. Он напоминал полебитвы: огромные половины туш были съедены подчистую – от них оставались лишьбелые кости, дюжина цыплят превратилась в жалкие объедки, пятна соуса заливалискатерть, и разлитый эль капал, словно кровь, на пол. Перед столом столпилисьприглашённые на свадьбу гости – калейдоскоп голубых и зелёных, белых и розовыхтуалетов и раскрасневшихся лиц. Немногие носили драгоценности, а оружия не былосовсем – Хайн и его знакомые были торговцами, а не знатными феодалами. И всё жеони могли отдать должное этой свадьбе и повеселиться от души не хужездоровенных гуляк королевского двора, не хуже заносчивых служак, считавшихдолгом своей жизни поддержание мирных отношений в Европе.

Гул голосов стих – это Николас Диггинс решилпроизнести тост и направился к молодым, сопровождаемый Хайнами и викариемцеркви Святого Дункана. Старый мастер надел к свадьбе свой лучший камзолярко-красного сукна и поэтому чувствовал себя не в своей тарелке. Он бы судовольствием очутился сейчас у себя на верфи. Это был высокий человек стонкими чертами лица и слегка сутулыми плечами, как будто груз лет, проведённыхна плотницкой скамье, пригнул их книзу. Он отхлебнул пива из кружки и шумновздохнул. Ричард Хайн, маленький и суетливый, хлопнул в ладоши, призывая гостейк тишине.

– Не мастер я по части речей, – начал мастерДиггинс, – но я воспользуюсь столь благоприятной возможностью, чтобы сказатьпару слов об Уилле Адамсе. Здесь нет его отца, моего старого друга ДжонаАдамса, и я считаю своим долгом рассказать вам о его семье. Я помню Уилла и егобрата с пелёнок. Когда Джон и его жена умерли во время чумы, я посчитал своейобязанностью стать ребятам вторым отцом. И постепенно я полюбил их всей душой,и они стали доставлять мне больше радости, чем моя работа. Я знаю, Том,присутствующий здесь, простит меня за то, что я буду говорить в основном о егобрате. Друзья, Уилл – человек не простой, я бы сказал, богатый. Я имею в видуне деньги – они растекаются так же быстро, как и приобретаются, оставляянесчастливца ещё беднее, чем он был раньше. Богатство Уилла, друзья, в нёмсамом. Посмотрите на него – вот он возвышается над всеми нами, добрых два ярдаростом от головы до пяток. Пощупайте его мускулы… Дамы, впрочем, пусть выберутболее подходящий момент.

Раздался взрыв хохота, а Уилл Адамс покраснел.Двадцати четырёх лет, он и вправду был высокого роста и могучего телосложения,его приёмный отец не преувеличивал. Годы работы на верфи пошли на пользу его ибез того широким плечам. Он был одет в лиловые штаны в малиновых полосах икоричневый плащ. На лице у него красовалась модная бородка, хотя и незаострённая, как обычно, а окладистая и коротко подстриженная. Как и волосы, онабыла чёрного цвета. Усы обрамляли широкий рот и кустились под крупным прямымносом. Из-под таких же кустистых бровей смотрели на мир внимательно и строгосветло-голубые глаза. Незнакомцев это лицо обычно приводило в замешательствосвоей скрытой напористостью, друзья же не обманывались на сей счёт. Суровостьего лица скрывала под собой лишь сосредоточенность: за что бы он ни брался вжизни, каким бы маленьким ни казалось это дело, он брался за него со всейдушой.