Тевье-молочник - Шолом-Алейхем Страница 6

"Много дум у человека на сердце" - так, кажется, сказано в священном писании? Объяснять вам, реб Шолом-Алейхем, что это значит, как будто, нет нужды. Но есть у нас поговорка: "И резвому коню кнут нужен, и мудрому человеку совет требуется". О ком я это говорю? О себе самом. Ведь будь я умнее да зайди к доброму приятелю, расскажи ему все как есть, так, мол, и так, - я бы, конечно, не влип так нелепо! Однако "и жизнь и смерть от языка зависят", то есть, если бог захочет наказать человека, - он его и разума лишит. Уж я сколько раз думал про себя: "Посуди сам, Тевье, осел эдакий! Ведь ты, говорят, человек не глупый, - как же это ты дал себя вокруг пальца обвести? Да еще так по-дурацки? Чего бы тебе не хватало, к примеру, сейчас, при нынешних твоих, хоть и небольших, заработках? Ведь твой молочный товар славится везде и всюду - и в Бойберике, и в Егупце, и где угодно... Как хорошо и радостно было бы, если бы твои денежки лежали себе тихонько в сундуке, на самом донышке, и чтобы ни одна душа об этом не знала? Потому что кому, скажите на милость, какое дело, есть у Тевье деньги или нет их? В самом деле! Очень, что ли, интересовались этим самым Тевье, когда он в пыли и прахе валялся, горе мыкал, когда он с женой и детьми трижды в день с голоду помирал? Ведь это только потом, когда господь бог, обратив око свое к Тевье, вдруг осчастливил его, и Тевье стал кое-как приходить в себя и приберегать целковый-другой про черный день, о нем везде и всюду заговорили, и он сделался уже "реб Тевье" - шутка ли! И друзей тут объявилось - не счесть! Как в писании сказано: "И все любимые, и все ясные", в общем: "Даст господь ложкой, так и люди - ушатом..." Каждый со своим советом лезет: один предлагает мануфактурную лавку, другой бакалейную, один предлагает дом, второй - имение, третий - лес, хлеб, торги..."

– Братцы! - взмолился я. - Отстаньте вы от меня! Вы жестоко ошибаетесь! Вы, поди, подумали, что я - Бродский? Иметь бы всем нам столько, сколько мне не хватает до трехсот, и даже до двухсот, и даже до полутораста рублей! На чужое добро, - говорю, - глаза разгораются. Каждому кажется, что у другого золото блестит, а подойдешь поближе - медная пуговица!

Короче говоря, сглазили-таки, - чтоб им ни дна ни покрышки! Послал мне господь родственничка... Да и то сказать: родственник - нашему забору двоюродный плетень. Менахем-Мендл звать его, - ветрогон, фантазер, путаник, шут его знает! Взялся он за меня и заморочил голову химерами, небылицами, мыльными пузырями. Вы, пожалуй, спросите, - как же так? Как я, Тевье, попал к Менахем-Мендлу? На это я вам отвечу; так, видно, суждено. Вот послушайте.

Приехал я как-то в начале зимы в Егупец, привез немного товара - фунтов двадцать с лишним свежего масла, - да какого масла! - пару изрядных мешочков творога, - золото, а не товар! дай нам бог обоим такую жизнь! Ну, сами понимаете, товар у меня тут же расхватали, ни крошки не оставили. Я даже не успел побывать у всех моих летних покупателей, бойберикских дачников, ожидающих меня, как мессию... Да и что удивительного? Разве могут егупецкие торговцы, - хоть лопни они! - давать такой товар, как Тевье дает? Вам-то мне нечего рассказывать. Как у пророка сказано: "Да будешь чужими хвалим", хороший товар сам себя хвалит...

Словом, расторговался я вчистую, подбросил лошаденке сенца и пошел бродить по городу. "Человек из праха создан", - все мы люди, все мы человеки, хочется на мир божий поглазеть, воздухом подышать, полюбоваться на чудеса, что выставляет Егупец напоказ в окнах магазинов, будто говоря: смотреть - смотри, сколько душе угодно, а руками трогать - не моги! И вот стою это я у большого окна, за которым разложены полуимпериалы, серебряные целковики, банковые билеты и просто ассигнации, гляжу и думаю: "Господи боже мой! Иметь бы мне хоть десятую долю того, что здесь лежит, - чего бы мне еще тогда желать? И кто бы мог со мной сравняться? Перво-наперво, выдал бы я старшую дочь, дал бы за ней пятьсот рубликов приданого, не считая подарков, одежи и свадебных расходов; конягу с тележкой и коров продал бы, переехал бы в город, купил бы себе постоянное место в синагоге у восточной стены, жене - дай ей бог здоровья! - нитку-другую жемчуга, раздавал бы пожертвования, как самый зажиточный хозяин; синагогу покрыл бы железом, чтоб не стояла, как сейчас, без крыши - вот-вот провалится; устроил бы какую ни на есть школу для ребят, соорудил бы больницу для бедных, как во всех порядочных городах, чтобы бедняки не валялись в синагоге на голом полу; выставил бы наглеца Янкла из погребального братства, - хватит ему водку пить и пупками да печенками закусывать на общественный счет!.."