Рука - Юз Алешковский Страница 53

Как вам нравится этот странный молодой человек, гражданинГуров? Не нравится, но смешной?

Я приказал, отведя более сильный удар, продержать этогосимпатичного молодого человека пару месяцев в психушке. Сейчас он, очевидно, вкафе «Лира» глобально мыслит за рюмочкой низкокачественной водки.

Я все это вам к чему, собственно, рассказывался А!.. Теперьвы понимаете, что и к идее можно относиться как к бабе? Понимаете, что Сталинотносился к идее с такой же ненавистью и омерзением, как вы кКоллективе-Клавочке? Он рад был бы поступить по-вашенски, да не мог. Не то чтореформация, а ревизионизм любого толка были для него смертельны. Ненавидя исодрогаясь от бессильного бешенства, он третировал, где только мог, идискредитировал свою проклятую жену-идею, а мстил за все унижения, страх ипожизненное заточение ее старьпм и молодым пылким любовникам. Он мечталпогубить их к чертовой матери всех до одного. Но террор для этого был слаб,каким бы тотальным он ни казался. Можете считать мою идею безумной, но я личноубежден, что война представлялась Сталин идеальной союзницей в деле уничтоженияленинской гвардии интеллектуальной большевистской элиты и, может быть, самойИДЕИ…

Да! Он страстно мечтал поиграть в войну, и поэтому, толькопоэтому не внял здравым предупреждениям своих загипнотизированных советников,донесениям талантливых шпионов и представляемым в сводках тревожным картинамобъективного положения дел… Война должна была стать достойным объектомприложения его сил… Пусть танки фюрера перепашут и переутюжат пол-России… Пустьгибнут миллионы Их у него немало за Уралом… Пусть гестапо перешлепает уцелевшихбольшевистских фанатиков и ревнивых жрецов Идеи, пусть! Когда немецкие танки исолдаты сделают сво~ очистительное дело, он скажет: Смерть фашистскимоккупантам! И люди с его именем на устах бросятся в атаку освободят занятыетерритории, а там что-нибудь придумаем Начнем строить что-нибудь новое. И можетбыть, на его закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной… Ему необходимабыла война, чтобы встряхнуть приунывшую от внутренних потрясений страну, чтобызаставить людей забыть о миллионах их родственников, подыхающих на Севере, наКолыме, в Казахстане, в Сибири, в двух-трех километрах от дверей родных домовза колючей проволокой.

Он один понимал, что не продержится долго в живущей почти наосадном положении стране. Суд за опоздания и прогулы. Запрет беспаспортнымколхозникам бросать колхозы и искать работу в городах. Офицерство, не уверенноев безопасности, чекисты, ждущие своей очереди попасть в расход, народы Литвы,Латвии, Эстонии, прочие только и жаждущие освободиться от советского ига,республики, многочисленное ворье, шпана, богема, коррупция, рахитичнаятехнология и многое другое – все это не давало ему покоя денно и нощно, он ужене знал, на кого положиться, и идея войны закономерно показалась ему спасительной.Во время войны он и сам станет иным, другим Сталиным. Он станет Сталиным –величайшим полководцем. Сталиным – освободителем Европы от фашизма, этогородного брата ненавистной Идеи, отвратительного шурина вождя. Он поживет какмужчина, как орел, а не как хорек-политик с вымазанной кровью мордой…

К тому же пропагандисты устали, философы вот-вот рехнутся отосмысления его произведений, а советских людей уже не взволнуют и не отвлекутот разгула опричнины ни перелеты через полюс, ни зимовки на льдинах, ни блужданиялетчиц по тайге, ни жуткий фарс процессов, ни шельмование в прессе бывшихкумиров. Все! Только – война!

Она займет умы и руки, она сплотит разобщенных в распрях,она спишет все чудовищные грехи, она зажжет чувство родины в проклявших еесердцах, сообщит единство усилиям, освятит ненавистью к врагу ошибки тупиц иненужные жертвы. Война!

Конечно, гражданин Гуров, Сталин из-за отсутствиягениальности, а подчас и воображения, иначе представлял себе начало и течениевойны.

В октябре сорок первого он раз по десять на день, посасываямундштук и степенно шагая, чтобы не выдавать мандраже, удалялся в сортир. Тамон переживал острейший, истинно опасный момент своей жизни, не зная, чемкончится для него рискованнейшая игра, и испытывая обыкновенное человеческое волнение,дарующее не совсем приятное, но истинное ощущение личного существования. Он какбы перестал быть по законам военного времени пленником Идеи. Наоборот, ончувствоеал, что никогда судьба ее так не зависела от его поведения и решений,как перед зимним сражением под Москвой…

Рябов! Это – ты? .. Войди! .. Ну вот! Пойманы Трофим иТрильби. Нас приглашают взглянуть на них, гражданин Гуров!