Рука - Юз Алешковский Страница 49

Сталин выходил из-за стола, прохаживался по кабинету,передергивая плечами, резко вскидывая подбородок и вертя головой. Он безусловнопроверял, свободен ли он лично в своих движениях, поступках и в образе мыслейили тоже, как эти трупы, опутан веревочками и целиком подвластен игровымприхотям ненавистной идеи.

Причесавшись, как бы оторвав при этом от себяниточки-веревочки и откинув их решительно в сторону, он зябко поеживался. Такпоеживаются дети, нырнув в кроватку и спасаясь от шебуршащей под ней нечистойсилы. Поежившись, Сталин садился за стол и окидывал присутствующих долгим,теплым, отеческим взглядом. Так этот взгляд воспринимали трупы.

На самом же деле Сталин по-детски радовался, что он жил, живи будет жить, а они все очень скоро загнутая, и он искренне им за этоблагодарен. Если бы не осторожная сдержанность в острейших ситуациях, прямовстал бы сейчас и расцеловал бы каждого в синюшные, уже слегка засмердевшиелбы, в заостренные носы, в белые холодные губы, в мертвый оскал зубов, в желтыевосковые щеки, в черные глазницы. Но нельзя встать и расцеловать. Подозрительнабыла бы такая сопливая нежность. Прерывая очередного оратора, Сталин веселоговорил:

– Спасибо, товарищ Каменев! Благодаря вам я теперьзнаю, где собака зарыта! – И растроганный лаской вождя, Каменев смахивал суголка мертвого глаза слезинку.

Покинув Кремль, обреченные разносили по всем сторонам светазаразу легенд о деловитости, прямодушии, сдержанности, отеческой эаботе,мудрости, учености, всенародности и гениальности Сталина. Трупы внушили самисебе, затем другим, вопреки очевидности и логике, а следовательно по повелениюНечистого, любовь и страх к своему убийце. И любовь к убийце изобличает в них,я убежден, ЛЮБОВЬ К СМЕРТИ, принявшую хитрющую, лукавейшую форму влюбленности видеалы социализма и коммунизма, в идеалы Богоборчества и разрушения мира, заразитькоторыми мертвые души мечтали пролетариев всех стран.

Вы справедливо замечаете, гражданин Гуров, что Сталин«выступал объективно» как враг Сатаны, если он собирался покончить с его«парнями» в одной шестой части света. Собирался. Верно. Но собиралсяисключительно потому, что если не он их укокает, то они ему и его прихлебателямиз жопы ноги выдерут, а заместо них спички вставят! Это как в лагере: если уркибыли пооборотистей, то сукам плохо приходилось: на пики их сажали. Если женаоборот, то блатным кишки из пуза выпускали, и бежали они на вахту, пока непадали рылами в пыль, в грязь, в снег. А мужикам, которых и блатные и сукивообще за людей не считали, от их беспощадной и бескомпромиссной резни житьиногда бывало полегче. Так что я лично никогда не считал Иосифа Виссарионовичарелигиозным мыслителем. Однако заблуждался одно время относительностратегических целей сталинского террора. Мы еще потолкуем об этом, когдадойдем до вашего папашки. Скоро уж дойдем, скоро ..

А в том, что Сталин ненавидел марксистскую идею и личноЛенина я и сейчас убежден… Нет, гражданин Гуров, не потому, что добр былСталин, мудр, светел, человеколюбие и не суетен. Нет! Он ненавидел идею за то,что не верил в нее, но служил ей, выбрасывая псу под хвост десятки лет, пожертвовавради спасения шкуры и партийной карьеры близкими и друзьями. Разве может непочувствовать любой злодей и тиран, как ужасна его судьба, как бесплодна она,если платой за спасение от пуль Троцкого, Бухарина, Зиновьева оказывается самажизнь, а целью жизни – спасение от страха. Страх же не покидал моего другаИосифа Виссарионовича никогда. Как же было ему не ненавидеть лобызаемуюпоэтами, композиторами, скульпторами, художниками и философами ИДЕЮ, если самон олицетворял ее в одах, романах, фильмах, монографиях, картинах искульптурах. Он ненавидел и себя и ИДЕЮ в жернова которой попал не столько поволе Рока, сколько по собственной тупости. Ненавидел себя и идею. А ныне мирувнушено, что исключительно из любви к собственной персоне насаждал, холил и лелеялСталин «культ личности». Из ненависти к себе он его лелеял!

Кроме всего прочего, попав в заколдованный круг, Сталинзлобно и инфантильно решил, что лучше уж он будет олицетворять ненавистнуюИДЕЮ, чем кто-нибудь другой, Молотов например. Нельзя Молотову с таким плоскимлицом олицетворять ИДЕЮ. Раз уж выпала такая масть, думал это крупный урка, разуж никуда от нее не деться, а смыться с кона, двинув фуфло учению и идее,значит быть посаженным на пику, то хрен с вами – славьте меня, воспевайте меня,лепите, пишите, прибарахляйте бронзой, мрамором, чугуном и гипсом!

Это ваше дело, гражданин Гуров, соглашаться со мной илисчитать сказанное белибердой… Замечание же насчет того, что и я угрохал десяткилет коту и псу под хвост… Рябов!.. Что там с животными? .. Продолжать поиски!..Я угрохал десятки лет, в отличие от Сталина, на личную идею… Не вам судить,плодотворна идея возмездия или дурна. Вы – небеспристрастны. Прочих аспектовдела касаться не будем. Скучный вы все-таки собеседник! Но поняли, надеюсь, чтонесколько дней, проведенных в комнатушке Сталина, настроили меня на ладохотничий… Поняли? Вот и хорошо.

Уезжал я из Кремля вместе со Сталиным. Я считался еготелохранителем для особых поручений. Сталин любил конец дня, обещавшийвременное освобождение от страхов и ненависти, а летевшая с «Линкольн» и вблагожелательном направлении собака успокаивала нервишки и утверждала веру вудачу…

Вы можете, гражданин Гуров, сколько угодно подъебывать менянасчет того, что вы называете «литературными штучками», как бы намекая напогибшее во мне дарование писателя… А по роже… по роже… по роже… по роже… нехотите? .. Сука!.. При чем здесь писатель? При чем, я вас спрашиваю, погибшийталант?.. А?.. Я, может, кладбище талантов!.. Вон – могилки хлебопашца,пастуха, плотника, кузнеца, фермера, хозяина, писателя, лентяя, пьяницыгорького, буйного купца! Поклонитесь им! .. Живо! .. В пояс, сучка, в пояс! ..А теперь, блядища, иди в мой сад, срежь ножницами самую большую, самуюкрасивую, самую белую розу и возвратись, тварь, и положи, крыса, эту розу ещена одну могилку! Бы-ыстро! А то через десять минут на кладбище – обеденныйперерыв…

Хорошая роза! Белая роза! На колени мне клади ее, змей!..Лепестками – к паху. Ближе… еще ближе! Здесь закопал ты в тысяча девятьсотдвадцать девятом году талант родителя, сволочь, здесь ты прервал в убийственныймороз существование бесчисленных мальчиков и девочек! .. А теперь – обед!