Остров знаний. Пределы досягаемости большой науки - Марсело Глейзер Страница 9

Итак, корни так называемого коперниковского вращения уходят куда глубже в прошлое, чем мы предполагали.

Большинство из нас знакомо с теоремой Пифагора о трех сторонах треугольника еще со школы. Доказательство теоремы приписывают легендарному мудрецу Пифагору, но существует вероятность, что это открытие совершил кто-то из его учеников, просто вся слава досталась учителю. Как бы там ни было, Пифагор точно открыл явление, которое можно назвать первым математическим законом Природы – соотношение между музыкальным звуком и длиной струны, которая его издает. Он понял, что звуки, кажущиеся нам гармоничными, производятся струнами, длины которых соотносятся как первые четыре целых числа (1, 2, 3 и 4). Именно эти числа составляли священную тетраду (tetractys) пифагорейцев, «источник и корень постоянно изменяющейся Природы», как писал о ней позднее Секст Эмпирик. К примеру, если длина струны равна L, то в два раза более короткая струна (L/2) будет давать звук на октаву выше; струна длиной, равной двум третьим первоначальной (2L/3) – на квинту, а при (3L/4) – на кварту выше. То, что кажется нам гармоничным, открывает доступ к нашей душе, поэтому Пифагор и его последователи полагали, что обнаружили мост, соединяющий внешний мир и его восприятие через органы чувств. Этот мост был построен на математических зависимостях, из чего пифагорейцы делали вывод: чтобы познать мир, его нужно описать в терминах математики. Более того, раз гармоничное означает прекрасное, то и красоту мира можно выразить математически. Таким образом зарождается новая эстетика, в которой математические законы приравниваются к красоте, а красота – к истине.

Помимо выделения роли математики в описании окружающего мира и наших взаимодействий с ним, пифагорейцы также внесли большой вклад в космологию. Они не просто переместили Землю из центра Вселенной на периферию, заменив ее «центральным огнем». Экстраполировав музыкальную гармонию на небесные сферы, пифагорейцы заключили, что расстояния между планетами соотносятся между собой так же, как расстояния между нотами в гамме. Двигаясь по небу, планеты играли «музыку сфер», которую, по легенде, мог слышать только сам Пифагор. Мировое устройство (от чувственного удовольствия от музыки до расстояния между планетами) представляло собой строгие и гармоничные пропорции. Красота творения была математической по своей сути, и можно ли было представить себе более высокую цель, чем познание ее законов?

Перед тем как перейти к Платону и его ученику Аристотелю, давайте кратко резюмируем то, что мы уже знаем. С одной стороны, у нас есть ионийцы, заявляющие, что суть Природы состоит в трансформации и что все сущее представляет собой воплощение единого материального основания. С другой стороны, пифагорейцы полагают, что ключом ко всем природным тайнам и к нашему восприятию реальности является математика. Более того, существуют и другие точки зрения. Парменид и элеаты, также жившие в Италии, противостояли ионийцам и заявляли, что изменения не могут быть сутью вещей и что основа реальности, или «сущее», должна оставаться неизменной. Элеаты полагали, что все перемены – это иллюзии, погрешности, вызываемые в восприятии реальности из-за недостатков наших органов чувств. Они одними из первых на Западе подняли вопрос природы реальности и того, как мы ее воспринимаем. Является ли сутью реальности то, что мы видим, – перемены, которые фиксируют наши органы чувств? Или же основа всего сущего скрыта в области абстракций, воспринимаемой только силой нашей мысли?

Для того чтобы воспринимать изменения, мы должны их чувствовать. Но что, если наши органы чувств передают нам лишь неполную картину сущего? Как нам постичь то, что существует на самом деле? Если следовать логике рассуждений Парменида, то как бы мы вообще пришли к мысли о неизменном сущем? Если что-то не меняется, мы становимся невосприимчивыми к нему, как к низким звукам, которые не слышит наше ухо. А если эта неизменная реальность существует в каком-то другом, более утонченном измерении, как мы можем ее понять или исследовать? Итак, ионийцы обвиняли элеатов в пустом абстрагировании, а элеаты считали ионийцев дураками из-за веры в то, чему верить нельзя. Пифагорейцы же игнорировали и тех и других, продолжая верить в способность математики описать гармонию и красоту окружающего мира.

Разнообразие досократических идей и мнений поражает. Первые западные философы расширяли границы известного во всех направлениях, увеличивая территорию рационального мышления. Идеи о природе реальности вступали в конфликты и сталкивались друг с другом еще 25 веков назад. Какими бы богатыми и сложными они ни были, в их основе лежал вопрос, который мы все еще задаем себе сегодня и который является центральной темой этой книги. До какой степени мы можем понять реальность? Остров знаний продолжал разрастаться, а на берегах Океана неведомого открывалось все больше возможностей.