Секс и эволюция человеческой природы - Мэтт Ридли Страница 84

То же происходит и с зябликом, когда он учится петь. Если он не услышит другого зяблика, то никогда не научится петь песню, характерную для своего вида, а будет производить лишь невнятную «полупесню». В несколько дней от роду он еще не способен запечатлеть песню другого зяблика — слишком рано. Ему нужно услышать ее в критический период — в возрасте от двух недель до двух месяцев. Тогда птенец научится петь правильно. А позже он уже никогда не сможет научиться другой песне {428}.

Нетрудно обнаружить критический период обучения и у людей. Мало кто меняет свой акцент после 25 лет, даже если переезжает из США в Англию. Но если человек переезжает в 15 или 10 лет, то быстро цепляет британский акцент. Мы похожи на белоголовых воробьиных овсянок, поющих песни, характерные для того места, в котором они жили в свои два месяца {429}. Дети удивительно хорошо учат иностранные языки методом погружения, а взрослым приходится упорно зубрить. Мы — не куры и не зяблики, но у нас тоже есть критический период, когда приобретаются вкусы и привычки, которые потом будут меняться с большим трудом.

Этот критический период, предположительно, лежит за уэстермарковским инстинктом, направленным против инцеста. В это время мы становимся сексуально безразличны к тем, рядом с кем выросли. Никто не знает, когда точно начинается и когда заканчивается наш критический период. Предположительно, он длится примерно с 8 до 14 лет и заканчивается как раз к половому созреванию. Здравый смысл подсказывает, что сексуальная ориентация, вероятно, определяется похожим образом: должна существовать генетическая предрасположенность к восприятию в критический период определенных сигналов. Вспомним птенца зяблика. Он способен выучить свою песню в течение всего шести недель. Причем, за это время услышит кучу и «посторонних» звуков: в моем саду, скажем — это были бы звуки автомобилей, телефонов, газонокосилок, грома, ворон, собак, воробьев и скворцов. Однако подражать он будет только зяблику: у него есть предрасположенность выучить именно свою видовую песню. А вот если бы он был дроздом или скворцом, то, действительно, мог имитировать некоторые другие звуки, помимо «своего»: одна птица в Англии научилась «звенеть» как телефон и изводила любителей позагорать в саду {430}. Обычно с обучением так и бывает: с момента появления в 1960-х работы Нико Тинбергена (Niko Tinbergen) и Питера Марлера (Piter Marler) всем стало известно: животные учат не все подряд, а только то, чему их мозги «хотят» научиться. Мужчины инстинктивно тянутся к женщинам, благодаря взаимодействию их генов и гормонов — но в критический период это тяготение находится под сильным влиянием поведения окружающих, давления общества и свободы воли. Есть обучение, но есть и предрасположенность.

Гетеросексуальный мужчина к моменту полового созревания имеет не просто сексуальную тягу к женщинам. У него есть конкретные представления о том, что красиво, а что — уродливо. От одних девушек у него дух захватывает, к другим он безразличен, а третьих находит отталкивающими. Откуда берутся такие реакции? Это тоже смесь генов, гормонов и социального давления? Наверное, да — но ведь интересна их пропорция. Если все определяется только социальным давлением, то вся визуальная информация — фильмы, книги, реклама и т. п. — имеет огромное значение. Если же нет, то худые женщины нравятся мужчинам не из-за действующей моды — это определяется генами и гормонами.

Представьте себе, что вы марсианин, изучающий людей — так же, как Уильям Торп (William Thorpe) изучал зябликов. Допустим, вы хотите выяснить, откуда у мужчин берутся идеалы красоты. Заперев мальчиков в клетках, одним вы будете показывать бесконечные фильмы, в которых идеалом красоты будут считаться толстяки и толстушки, а худые — уродами. Других вы будете держать в полном неведении о существовании женщин вплоть до 20-летнего возраста, когда встреча с девушками окажется для них шоком.

Интересно, что получится из такого марсианского эксперимента? Попытаюсь собрать ответ из разрозненных фактов и результатов менее «марсианских» экспериментов. Какие женщины понравятся мужчинам, никогда не видевшим их раньше (после того, как они переживут шок от первой встречи)? Старые или молодые, толстые или худые? И будут ли мужчины, выращенные на «пышных» идеалах красоты, действительно предпочитать толстушек тощим?

Напомню, почему мы все время говорим только о мужских вкусах. Как выяснилось в предыдущей главе, мужчина оценивает внешность партнера в большей степени, чем женщина, по очень простой причине. Молодость и здоровье — важные признаки качества брачного партнера, если оценивает мужчина, и не очень важные — если женщина. Последняя тоже не безразлична к возрасту и здоровью партнера, но больше ее беспокоят другие вещи.