#тыжемать. Белка в колесе - Надя Папудогло Страница 8

Точно сказать, когда Костя начал болтать, я не могу. Знаю, что в 10 месяцев он мог уже часами что-то говорить на своем языке, причем большинство его фраз, будучи совершенно непонятными, несли несомненную смысловую нагрузку.

Он рассказывал истории, показывая пальцем на взлетающие и садящиеся в аэропорту самолеты. Приходя с длинных прогулок, он шел к папе и начинал длинный монолог, сопровождавшийся всевозможными жестами. Количество используемых звуков постоянно росло. Временами он тренировался выговаривать что-то конкретное. Например, осваивая сложную букву «Р», младенец сидел на полу и на разные лады рычал: «Кр-р-р-р. Р-р-р-р-р. Ар-р-р-р». И так целый день.

При незнакомых людях малыш говорить стеснялся. Около получаса он оценивал ситуацию и только после этого открывал рот. Французская женщина-педиатр высоко оценила Костины разговорные потуги. При ней, старой знакомой, он не стеснялся и выдавал одну тираду за другой, поднятым вверх указательным пальцем как бы подчеркивая важность сказанного. «Какой болтун!» – похвалила врач.

Вскоре в бесконечном потоке речи стали появляться более-менее понятные слова. Как такового первого слова у него не было. Он разом освоил мое имя – «Дядя» (буква «Н» не дается) или «Адя», папу решено было звать папой, при прощании он исправно говорил «пока», в телефонную трубку полагалось говорить «але-е-е-е», бабушку называл «Оля», тетю – «Катя», для всех взрослых и детей собирательно появилось «ты», транспортные средства превратились в «ту-ту» и «би-би», собака стала «ав-ав», качели – «качи-качи», не обошлось, разумеется, и без «дай-дай-дай».

Конечно, я гордилась достижениями младенца. До тех пор пока не почитала очередной форум о детском развитии. Тут я снова почувствовала себя полным ничтожеством. «Мой ребенок в год уже читал маленькие стихи, – писала одна дама, снисходительно добавляя: – Но, конечно, развитие речи – это так индивидуально».

Теория была утомительна, хотя я старательно продиралась через очередные массивы книг. Там присутствовали термины типа «стартовая речь», «лепетные слова», «простые слова», «обобщенные слова», и ко всему этому прикладывались строгие временные рамки. Изрядно вымотанная зубными нормами и вопросами об агукании, на сей раз я уже решила быть проще и забыть о нормативах.

При этом, стараясь быть ответственной матерью, я учила Костю словам. Методика, правда, была далека от прогрессивных. Я просто постоянно показывала и называла ему предметы. Говорила с ним обо всем, что происходит вокруг. Вскоре я убедилась, что и без моих усилий годовалый младенец все знает. Просишь его принести мяч – приносит. Свинку – без проблем, вот она. Паровоз? Сейчас найду. Он еще не называет, но уже отлично понимает. И я отстала от ребенка со своими развивающими методиками.

Были и внезапные слова, которые Костя просто повторял, воспроизводя понравившуюся комбинацию звуков. Например, едем во французском лифте. Люди всё набиваются и набиваются, каждый, разумеется, говорит «пардон». И вот наконец лифт поехал. Костя оглядел великосветское общество и внятно сказал: «Па-а-а-а-адон!» Это была минута абсолютного триумфа. Все восхищались безупречно воспитанным младенцем, спрашивали возраст, восхищались снова. Я не стала, конечно, рассказывать окружающим, что «пардон» носит абсолютно случайный характер. Просто почивала на лаврах.

Я привыкла, что малыш все время болтает. И привыкла постоянно вести с ним диалог. Когда я не могла понять, о чем он говорит, я отделывалась общими фразами: «Ты так полагаешь?», «Неужели?», «Ну и ну!» Судя по тому, что Костя активно поддерживал беседу, его это устраивало. Перелом в наших слегка абсурдных диалогах произошел в год и три. Я усадила Костю в стул, пристегнула, выдала печенье и пошла в ванную. Сделав пару шагов, я услышала строгое: «Ты куда?» Растерялась, повернулась, поискала глазами, кто спрашивает. Кроме меня и малыша, который вопросительно взирал из стула, в комнате никого не было. Смутившись, я пояснила: «В ванную. На минуту». Контакт со внеземной цивилизацией был установлен.