Примириться с болезнью - Дмитрий Семеник Страница 8

Представьте, какие в человеке должны изменения произойти, чтобы он это увидел и понял, и наладил с близкими людьми такие отношения, когда сердце к сердцу идет напрямую, когда нет никакого камня за пазухой, и когда ты принимаешь другого таким, какой он есть. Тоже вот одна из задач нашей жизни – не просто принять себя и нашу жизнь, но и другого человека принять таким, какой он есть.

Поэтому болезнь, как и любой кризис, хотя она сопряжена с определенным страданием, дает человеку возможность как можно глубже посмотреть на себя и на все то, что происходит. Плюс к этому, людям, у которых нет веры, болезнь очень часто дает возможность ее обрести и почувствовать себя счастливым благодаря этому.

– Какое значение имеют изменения личности, когда уже почти нет надежды на выздоровление? Понятно, если человек заболел, выздоровел и пользуется этими новыми ценностями – это еще можно понять. Хотя опять-таки возникает вопрос: неужели это так важно, что дается ценой таких мучений? Но если я умираю уже, как ваша знакомая, неужели эти изменения так важны? Какое они имеют значение, если я уже умираю, и все это уйдет в никуда, и человек все равно уже с этим не будет жить.

– Оно не уйдет в никуда по двум причинам. Во-первых, потому что смерть не есть конец, а есть некая точка перехода, и человек забирает с собой только то, что он приобрел в своем сердце за время земной жизни. Он не заберет с собой ничего из того, что он нажил: ни дружеских связей, ни материальных каких-то благ, ничего. Вот только то, что в сердце у него есть, он с собой заберет.

А второе, очень важное: что мы после себя оставляем. Оставляем ли мы вот это свое новое видение жизни и близких, которые были спокойны, видя, каким мирным и любящим человеком мы уходим. Или мы оставим их в ужасном состоянии, оттого, что мы уходили с мучениями и проклятиями. (Такие случаи тоже бывают. И очень неприятно для людей, для близких потом жить, когда человек умирает в состоянии очень большой злобы и обвиняет всех вокруг в том, что он умирает со страшными болями и мучениями.)

– Даже если просто человек умирает в унынии, в отчаянии – это уже оставляет тяжелое впечатление.

– Да, как раз вот об этом есть хорошая статья. Там говорится, что на самом деле нормальный человек должен во всем подавать пример людям: и как быть молодым, и как быть старым, и как быть мамой, и как быть папой, и как болеть, и как умирать. Там приведен пример с одной пациенткой, которая все допытывалась, какой же все-таки смысл в ее смерти. И для нее нашелся этот смысл (ее окружало очень много близких), – она им покажет, как нужно умирать. Покажет, что умирать надо так, чтобы было радостно, не было печали. Будет печаль от расставания, но это расставание не вечное. И достоинство человеческое будет сохранено.

Мы понимаем, что дело не столько в достоинстве, потому что достоинство – это часто маска, которую человек на себя надевает, сколько в том, что человек все простил всем: и себе, и всем другим. Потому что легко и хорошо умирает тот, у кого нет за пазухой ничего ни на кого. И на себя, и на свою жизнь тоже, если у него что-то там не доделано, или что-то было плохо. А вот когда он все это принял, что это все его, он все это прожил, и со всеми в душе примирился, тогда у него замечательная, хорошая, легкая смерть.

– А еще возможно вот такое последствие болезни. Как известно, причиной всякого страха человека является страх смерти. Если вы покажете своим близким, что можно умирать без страха, то вы тем самым избавите их от страха смерти, а как следствие – от многих страхов в жизни.

– Конечно. Страх смерти появился уже после 1917 года. Раньше-то ведь его не было, люди просто умирали, легче к этому относились. Это был обычный, так сказать, процесс: процесс родов, процесс умирания, как другие какие-нибудь процессы. Вот еще один переход. Это было нормально. Не было такого «страшного страха», как сейчас, когда культура смерти вообще вынесена далеко из культуры жизни.

Когда человек показывает, что нет в смерти ничего страшного, он действительно показывает и свою примиренность с жизнью. А известно: стяжи мир духовный, и тысячи вокруг тебя спасутся. Если ты спокоен в процессе умирания, то твое спокойствие будет передаваться и всем тебя окружающим. Как передается состояние покоя, так передается и состояние тревоги. Человек спокойно уходит, и вокруг него так же спокойно все. Сопровождающие его, они его просто сопровождают на этом пути, помогают ему.

– Возвращаясь к вашим мыслям о нынешних взглядах общества на смерть, мне еще кажется, что создан некий имидж, что человек умерший – он неудачник. Все пока живы, а он умер. Он уже не может наслаждаться жизнью. На самом деле, кто является неудачником? Не тот, кто умер или жив, а кто плохо живет или плохо умирает.

– Конечно, именно он – неудачник. Вот мое первое соприкосновение со счастливым человеком. Я когда была юная, училась в университете. С моим другом Ванькой (будущим священником Иваном Вавиловым) мы учились на психологическом факультете. Мы тогда очень много думали о том, что такое счастье, и как мы можем помочь людям быть счастливыми. Сами-то мы были счастливы по определению, потому что были молодые… И вот в какой-то момент, когда мы уже были на подступах к правильному решению всех вопросов, старший наш товарищ попросил нас съездить к одной женщине. Она была монахиней, и жила она в Капотне. Тогда Капотня только началась, труба эта жуткая. Там еще шла стройка, строили безумные эти дома, ее одной из первых туда выселили. Причем выселили ее в пятиэтажку без лифта, и она даже не могла сама спуститься вниз погулять. Она уже очень старенькая была, ноги больные. Друг Славка попросил, чтобы мы спустились с ней вниз и посидели какое-то время: ей надо гулять.

И вот мы едем. Помню, был такой серенький-серенький февральский день, такой снег грязный уже и этот факел Капотни. Вокруг стройка, деревьев нету. Одно только дерево у ее подъезда, которое покорежили бульдозером, когда там стройка была. И рядом – разрытый котлован. После университета и квартиры в центре это все производило такое впечатление, что, конечно, тут только неудачники могут жить.

Приходим к ней. А она вся совершенно чудесная, сияющая какая-то. И это ее состояние, оно как-то нас покрыло сразу, передалось. Мы ее спустили вниз, сидим на лавочке, и она сидит, смотрит на всю эту картину, которая в моих глазах – просто ужас, и говорит: «Какая благодать! Какая красота!» И эти слова были от сердца, и это была истина. Я увидела действительно счастливого человека. И я поняла, что счастье совершенно не в том, чтобы что-то иметь, или самоактуализация, или что-то в этом роде, а что это совершенно другая категория.

И это был для меня очень поучительный момент, и для будущего отца Ивана тоже. Это открытие нас пинком подтолкнуло в сторону православного храма.

Вообще, слово «счастье» – обманное слово. «Счастье» ведь от слова «сейчас», текущий момент. Оно неуловимо. На самом деле, ценна радость. Радость – гораздо больше, чем счастье. Радость – это постоянное состояние, длительное. А счастье ловить – это то, что бабочку ловить. Поймали, посадили в баночку – он сдох. Вот оно, это самое счастье. А нам обещана радость и нам обещано блаженство.