Великое разделение. Неравенство в обществе, или что делать оставшимся 99% населения? - Джозеф Юджин Стиглиц Страница 8

Регуляторы не делали того, что должны были делать. Более того, именно финансовый сектор своими руками совершал преступление. На момент написания статей мы лишь частично понимали, насколько критична ситуация. Мы знали, что банки неправильно повели себя в ситуации риска и неадекватно перераспределили капитал, при этом щедро награждая огромными бонусами своих управляющих за проделанную ими работу. Мы также понимали, что сама система бонусов порождает стимул идти на чрезмерные риски и действовать недальновидно. Мы знали, что кредитно-рейтинговые агентства не справились со своей задачей оценивать риски. Мы знали, что система секьюритизации, которую так расхваливали за ее мнимую способность управлять рисками, сама подталкивала банки, предоставляющие ипотечные кредиты, понизить стандарты (т. е. на то, что называется безответственным поведением). Мы знали, что банки откровенно занимались грабительским кредитованием.

Но чего мы не знали, так это того, насколько аморальны и безответственны банки и насколько легко они готовы прибегнуть к эксплуататорским методам. Также, например, мы не осознавали масштабов грабительского кредитования. Мы не были в курсе их махинаций на валютных и других рынках. Мы не догадывались о вопиющей небрежности в учетах и их стремлении пополнить число должников. И уж тем более мы не отдавали себе отчет в том, каков настоящий размах мошеннического поведения, причем не только со стороны банков, но и со стороны кредитно-рейтинговых агентств и прочих игроков рынка. Борьба среди рейтинговых агентств за выставление лучших оценок (их работа оплачивалась только в том случае, если банки «использовали» присвоенные им оценки, а использовали они лишь те, которые были для них наиболее благоприятны) привела к тому, что они сознательно игнорировали важную информацию, которая могла бы принести гораздо менее положительные оценки.

Главы, приведенные ниже, дают основательное описание моментов, в которых финансовый сектор допустил ошибки.

Финансовые рынки и усугубление неравенства

В статьях, включенных в это издание, я подробно останавливаюсь именно на финансовом секторе, и это неспроста. Джейми Гэлбрейту из Техасского университета удалось убедительно продемонстрировать ^[22], что существует самая непосредственная связь между увеличивающейся финансиализацией мировых экономик и ростом неравенства. На примере финансового сектора стало очевидно, что произошло с нашей экономикой. Именно он стал главным виновником роста неравенства, основным источником нестабильности экономики и серьезной причиной низких экономических результатов за последние три десятилетия.

Разумеется, изначально все планировалось совсем иначе. Либерализация финансовых рынков («дерегулирование») задумывалась как предоставление финансовым экспертам возможности более эффективно распределять капитал и лучше управлять рисками. Результатом должен был стать более быстрый и стабильный рост. Сторонники сильного финансового сектора были правы в одном: невозможно получить эффективную экономику без эффективно функционирующего финансового сектора. Но как мы неоднократно могли наблюдать, финансовый сектор не в состоянии исправно функционировать сам по себе. Чтобы не допустить потенциальное причинение вреда финансовым сектором остальному обществу и убедиться в том, что он справляется с возложенными на него функциями, необходимы строгое регулирование его деятельности и контроль за исполнением регламентаций. К сожалению, последние обсуждения проблемы эффективности финансового сектора концентрировались исключительно вокруг первой части задачи (как не допустить того, чтобы банки и прочие финансовые институции не навредили большинству, подвергнув его чрезмерным рискам или другой форме эксплуатации) и практически игнорировали вторую.

Кризис, в котором погрязли США и за ними весь мир в 2008 году, как я уже говорил, был рукотворной катастрофой. Я и раньше видел случаи, когда сочетание серьезных (и часто неправильных) идей и серьезных интересов порождает катастрофические последствия. В бытность мою шеф-экономистом Всемирного банка я имел возможность наблюдать, как после окончания эпохи колониализма Западу удавалось продвинуть фундаменталистские идеи свободного рынка (многие из которых отражали взгляды и интересы Уолл-стрит) в развивающиеся страны. Безусловно, развивающимся странам не приходилось выбирать: колониальные державы разорили их, безжалостно эксплуатируя, расходуя их ресурсы, но не делая ничего для того, чтобы развивать экономики этих стран. Они нуждались в поддержке развитых стран, и тогда Международный валютный фонд и другие организации вынесли условие, что развивающиеся страны должны открыть свои внутренние рынки и впустить на них потоки товаров из развитых стран несмотря даже на то, что сами развитые страны отказались открыть свои рынки для их сельскохозяйственной продукции.

Это политическое решение провалилось: доход на душу населения в Африке упал, в Латинской Америке началась стагнация, лишь некоторые представители верхушки получили выгоду. Тем временем Восточная Азия избрала другой курс: правительства бросили силы на развитие стран (их стали называть «государства развития»), доходы на душу населения стремительно удваивались, утраивались и в итоге выросли в восемь раз по сравнению с изначальными. За тридцать с небольшим лет доходы американцев не сдвинулись с места. Китай же из бедной страны со средним уровнем дохода на душу населения меньше одного процента от этого же показателя в Америке и ВВП, составлявшим менее пяти процентов от ВВП Штатов, превратился в страну с крупнейшей экономикой в мире (по итогам сравнения паритетов покупательской способности). Ожидается, что через четверть века экономика Китая превысит экономику США в два раза.

Часто идеологии обладают большей силой, нежели очевидные факты. Сторонники экономики свободного рынка редко оглядываются на успех регулируемой экономики Восточной Азии. Они предпочитают обсуждать неудачи Советского Союза, который вовсе отказался от рыночных отношений в экономике. После падения Берлинской стены и краха идеологии коммунизма могло показаться, что экономика свободных рынков одержала верх над всеми остальными. Однако Америка сделала неверные выводы, а затем использовала свое положение единственной оставшейся сверхдержавы для того, чтобы продвигать собственные экономические интересы или, точнее, чтобы защитить интересы своих крупнейших и самых влиятельных корпораций. И в этом смысле наибольшей властью был наделен именно финансовый сектор. Соединенные Штаты вынуждали другие страны либерализировать их финансовые рынки. В итоге одна за другой страны погрузились в кризис, включая даже те, что прежде очень преуспевали.

В каком-то смысле мы, однако, обошлись с этими странами не хуже, чем со своей собственной страной. И при Клинтоне, и при Буше мы проводили политику, которая была выгодна финансовому сектору. В «Анатомии убийства» я коротко рассказываю о том, каким образом политические стратегии Штатов привели к кризису. (В своей книге «Свободное падение» я разбираю эту тему гораздо более детально.)

Здесь же мой основной интерес сосредоточен на том, как финансовый сектор поспособствовал обострению неравенства. Для этого у финансиализации существует несколько каналов. Финансовый сектор отличается рентоориентированным поведением и стремлением к присвоению богатства. Для того чтобы разбогатеть, есть два основных способа: увеличить размер национального пирога и постараться урвать кусок побольше от существующего пирога, причем размер пирога в процессе может даже уменьшиться. Доходы представителей верхушки финансового сектора в большей степени зависят именно от второго способа. При этом богатство представителей верхушки формируется не только за счет богатства других таких же состоятельных людей отчасти посредством рыночных махинаций, но и путем выкачивания денег из представителей основания экономической пирамиды. Именно на агрессивном кредитовании и грабительских условиях займов зарабатываются миллиарды. Более того, они откровенно злоупотребляют своей монопольной властью на выпуск и обслуживание дебетовых и кредитных карт, облагая предпринимателей непомерно высокими процентами по всем банковским операциям, которые функционируют примерно как налоги; в результате такого «налогообложения» растет не благосостояние общества, а размеры кошельков банкиров. В условиях конкурентной рыночной среды эти удержанные банком проценты по операциям трансформируются в более высокие цены, которые приходится платить обычным покупателям.