Испания: Поздний обед - Поль Ричардсон Страница 76

Бабушка моего друга, великая хранительница и популяризатор мудрости предков, любила повторять: «Обязательно отдохни после ланча и прогуляйся после ужина». Отчасти в этой фразе отразилось убеждение, типичное для широких масс испанцев, что нельзя ложиться в постель на полный желудок. Внуки этой дамы, в том числе и мой друг, как раз были в том возрасте, когда испанцы считают, что должны уходить каждый вечер и на всю ночь. Им бабушкин совет пришелся по душе: еще бы, можно было под благовидным предлогом отпроситься у мамы погулять, а их ждали ночные приключения.

Когда, еще живя в Англии, я работал в разных офисах, мне всегда было непонятно, как можно ровно в два часа, после всеобщего часового перерыва на ланч, требовать от человека продолжать работу в том же быстром темпе, как и раньше, полностью мобилизовать свой интеллект. В течение как минимум часа после приема пищи я часто чувствовал себя ослабевшим и одуревшим, и мои коллеги привыкли к тому, что я дремлю на своем рабочем месте, положив голову на скрещенные руки.

Так что для меня сиеста оказалась тем же, что вода для утки.

Вернусь мысленно в прошлое. Помню, первые дни августа, сезон летних отпусков только-только начался. Нас угостили на ланч домашним молочным поросенком, поджаренным на вертеле из веток лавра. Мы, компания взрослых и детей, уже слегка взмокших, сидели в жаркой кухне, в открытое окно вливался свет летнего солнца, а мы наслаждались сладким маслянистым мясом с божественным ароматом лаврового листа и чеснока, потягивали красное вино из стаканов, заляпанных отпечатками жирных пальцев. Но, как ни странно, разговор вертелся не столько вокруг вкусной еды, сколько вокруг монументальной сиесты, которая ждала нас после трапезы.

На столе были персики, немного сыра, кофе, сигареты. Дети, со стуком отодвинув стулья, ушли к своим куклам и машинкам. Как насчет стаканчика наливки, бренди или водки? Почему бы и нет? Мы же на отдыхе. Разговор тянулся вяло, пока убирали со стола, соскребали со сковородок застывший свиной жир. И потом, один за другим, мы сделали то, что делают все испанцы: улизнули на свои кровати и диваны, в свои гамаки и кресла-качалки; так животные после кормления уползают в свои норки и пещеры. Я знал, что в Испании место для сиесты найдут в любой ситуации — можно вздремнуть, скажем, в тени под фиговым деревом или на матрасе на полу погреба, но обычно его присматривают заранее.

— Эх и замечательная сиеста у меня будет! — бормотал Энрико, ощупью пробираясь к местечку, которое он для себя облюбовал, — софе, стоявшей прямо под окном, через которое с моря влетал слабый бриз.

И вот она наступила — сиестон (большая сиеста). На этот раз она длилась два-три часа: избыточно долгая, пышная, воскресная. После такой сиесты просыпаешься, не совсем понимая, где ты, кто ты и какой день недели сегодня. На щеке у тебя отпечаталась подушка. Улица за окном медленно оживает. Чувствуешь себя неуютно — как по утрам. Присаживаешься к кухонному столу ошеломленный, приходя в себя, пьешь черный кофе, как будто снова завтракаешь. Да так оно и есть, по сути дела. Пора снова включаться в работу — чтобы прожить вторую половину дня, если это вообще возможно, с такой же отдачей, как и первую.