Испания: Поздний обед - Поль Ричардсон Страница 67

Как говорится, голь на выдумки хитра. Некоторые семьи держали на чердаке одного-двух цыплят. На городских рынках не было изобилия овощей, однако на крышах домов рос портулак, который годится для салатов; его собирали и продавали пучками. Когда закончилась чечевица, ей нашли замену — зерна сладких стручков рожкового дерева. Словом, хочешь жить — умей вертеться.

Ампаро допила свой кофе и, покрутив в руках неиспользованный пакетик сахара, выложила его перед собой на стол, как маленькую подушечку.

— Моя мама собирала картофельные очистки и жарила их, — ее грустный голос как будто звучал из далекого прошлого. — Мы готовили крокеты из простого белого риса. Стручки кормовых бобов… у них вкус, как у зеленых перцев. Мой отец был заядлый курильщик. И вот вместо табака ему пришлось использовать сушеные апельсиновые корки.

В сущности говоря, войны губительны для искусства кулинарии. Они заставляют людей думать лишь об одном — как бы выжить, хватит ли еды; тут уж не до тонкостей вкуса и аромата, это кажется смешным капризом. За три года Гражданской войны в Испании не было опубликовано ни одной кулинарной книги, лишь вышла тоненькая брошюрка с рецептами выживания под названием «Изобретательная кухня: когда хочется есть» (Ignasi Doménech «Cocina de Recursos: Deseo mi Comida»). Автором ее был Игнаси Доменек, каталонец, в прошлом служивший поваром в дворянских домах и в разных посольствах; до войны была хорошо известна его книга «Новая элегантная кухня Испании» (Ignasi Doménech «Nueva Cocina Elegante Española»), это сборник рецептов, в которых органично переплетены испанская кулинарная традиция и знаменитые блюда французской и итальянской кухонь.

Зимой 1938 года, в безнадежный, последний год войны, разобщенной стране было не до элегантных застолий. Из перечня рецептов, приводимых Доменеком в брошюрке, многое можно узнать о реальной испанской кухне военного времени. Чего стоят одни парадоксальные заглавия рецептов: «Омлет без яиц», «Буйабес без рыбы», «Как приготовить жареных кальмаров, если у вас нет кальмаров». Я уж не говорю о том, как изобретательно автор советует использовать крапиву, хризантемы и листья дикого репейника.

Гражданская война внесла голод в жизнь испанцев отдельных регионов, а в послевоенный период голод стал повсеместным. Даже сейчас слова «послевоенное время» звучат как синоним страданий и отчаяния. С окончанием войны возникли новые проблемы, не особенно отличавшиеся от прежних. Ежедневная норма хлеба составляла 150 г. Основным продуктом национального питания стала чечевица — часто загрязненная личинками насекомых, так что на поверхности кипящей в горшке чечевичной похлебки плавали черные долгоносики. У кого не было топлива для приготовления еды, ели картофель сырым. Фольклор сохранил популярную городскую легенду того времени: якобы некий тип по прозвищу Сустансьеро (доходяга) ходил из дома в дом, нося с собой кость от ветчины, которую за небольшую плату позволял хозяевам некоторое время держать в горшке с чечевицей или турецким горохом, чтобы набившее всем оскомину овощное рагу хоть немного пахло мясом.

В ту эпоху процветал черный рынок. Спекулянты, ну просто ожившие персонажи Диккенса, делали себе состояния, пользуясь всеобщей нищетой. У них можно было купить почти все, были бы деньги (но не республиканские, которые сильно обесценились), и власти, как правило, делали вид, что не замечают этих махинаций. Возле рынков постоянно вертелись спекулянтки, предлагая хлеб ломтями и буханками, муку мешками и оливковое масло литрами — хоть за наличные, хоть по бартеру.

Наиболее тяжелое положение сложилось в 1941 году, который вошел в историю под названием «голодного года». Усугубила ситуацию небывалая засуха, рационы уменьшились до предела.

— Нам вообще тогда ничего не давали — ни днем, ни ночью, — сказала Ампаро.

Рикардо уточнил:

— Приходилось самим думать о выживании. Наша семья, например, запасла шестьдесят килограммов турецкого гороха, это на целый год, по пять песет кило, сами понимаете, по ценам черного рынка. Если хочешь выпить стакан вина, то закусить уже нечем. Я завел привычку носить в кармане кусочек соленой трески и грыз его, как закуску.

— Я помню, был еще продукт под названием уэвина (икринка) — порошок, заменявший яйца.

— А какое мясо нам присылали из России! В больших банках! А уж до чего вкусное, мама миа!

Вероятно, гачас, жидкие каши с добавками, и сохранили жизнь испанцам в те ужасные 40-е годы. После Гражданской войны, в те годы, когда наиболее важны были калорийность и способность наполнить желудок, эти вкусные кашицы вновь стали основной составляющей национальной диеты — как и другие «допотопные» продукты питания: жареный хлеб, нарезанный кубиками, рагу из каштанов, измельченные желуди и соленые семена люпинов.

Словно бы для того, чтобы облагородить ситуацию, сгладить неловкость оттого, что приходится выживать на кашах, эти жирные каши теперь называли «пюре Святого Антонио». Данное блюдо чаще всего готовили из муки альморта (чипы). Это разновидность люпина, которая по-латыни называется Lathytus sativus: мелкие бобы квадратной формы, их и сейчас культивируют в некоторых сельских местностях Испании; сельские жители Балеарских островов, например, знают их под названием гиксес (зеленый горошек) и готовят из них блюдо с добавлением зелени. Но не все так просто: эти альморта, в сущности, опасны для здоровья. Содержащийся в них токсин, если его долгое время и в больших количествах употреблять в пищу, может привести к мышечной слабости, дрожи в конечностях и даже к их параличу. Патология, известная как латирисмо («дрожачка»), была описана еще римскими медиками, но в последующие века встречалась редко вплоть до 1943 года, когда этот недуг появился снова. Не говоря о больших городах, где также широко распространились дизентерия, тиф и туберкулез, эпидемия вышеописанной болезни охватила также провинции Сьюдад-Реаль и Толедо: там послевоенная диета часто состояла практически из одной каши из альморта, и так день за днем, неделю за неделей.

— У нас семья была очень большая… Семеро детей плюс еще родители и бабушка — десять человек, — продолжил вспоминать Рикардо. — Мы жили на улице Санта-Исабель, ближе к вокзалу Аточа. Перед войной моя мама готовила почти каждый день густую похлебку из мяса и овощей с турецким горошком. А по воскресеньям — паэлью. Но моим любимым блюдом всегда были гачас. Зимой мы ели их постоянно. До чего же я любил в детстве каши.

— И я тоже люблю каши. У мамы Рикардо они получались очень вкусными, — подхватила Ампаро, улыбнувшись неожиданному воспоминанию.

Большое дело — наследственность; так что не приходится удивляться тому, что Рикардо оказался выдающимся специалистом по изготовлению этой допотопной каши. Это был его коронный номер, фирменное блюдо, которое он готовил, когда хотел произвести впечатление. Гача в его нынешнем исполнении, как мне показалось, было значительно сложнее, чем обычная каша, поддерживавшая жизнь нации в тяжелые послевоенные годы, когда многострадальные испанцы, не теряя оптимизма, терпеливо выносили голод.