Моя семья и другие звери - Джеральд Даррелл Страница 66

Тем временем прибыли первые гости. Они собрались на веранде выпить по рюмке вина, и я направил туда свои стопы. Вскоре мы с Теодором уже увлеклись интересной беседой. Потом я вдруг с удивлением увидел, как из оливковых рощ с ружьем под мышкой вышел Лесли. Он тащил полную сетку бекасов и огромного зайца. Я просто забыл, что он ушел на охоту, надеясь набрести на ранних вальдшнепов.

— Ага! — восхитился Теодор, когда Лесли перемахнул через перила веранды и показал нам свои охотничьи трофеи.

Лесли пошел переодеться, а мы с Теодором снова углубились в беседу. Вошла мама с Додо и присела на барьер. Ее роль любезной хозяйки была несколько испорчена тем, что ей все время приходилось прерывать разговор и, скорчив свирепую гримасу, замахиваться тяжелой палкой на собак, собравшихся в садике. Временами приятели Додо затевали между собой шумную драку, тогда мы все мигом оборачивались и кричали «цыц!», отчего у наших наиболее нервных гостей расплескивалось вино. Всякий раз после такой заминки мама одаривала гостей приветливой улыбкой и старалась опять наладить беседу. Ей только что удалось проделать это в третий раз, когда вдруг все разговоры мигом оборвались. Откуда-то изнутри дома до веранды донесся ужасный рев. Такой рев мог бы издавать минотавр, страдающий зубной болью.

— Что же это такое с Лесли? — спросила мама.

Ей не пришлось оставаться долго в неведении, так как Лесли появился на веранде, прикрытый только небольшим полотенцем.

— Джерри! — заорал он, и лицо его побагровело от ярости. — Где этот мальчишка?

— Тихо, тихо, милый, — успокаивала его мама. — Ну что там случилось?

— Змеи, — прорычал Лесли, широко разводя руки, чтобы показать невероятную длину змей, но тут же быстро схватился за сползающее полотенце. — Змеи, вот что случилось.

Любопытна была реакция гостей. Те, кто нас хорошо знал, следили за этой сценой с величайшим интересом, непосвященные же подумали, что Лесли немножко чокнутый, и не знали, как им поступить: не обращать ни на что внимания и продолжать разговор или же схватить Лесли, пока он еще ни на кого не бросился.

— О чем ты говоришь, милый?

— Этот зараза мальчишка напихал в ванну до черта змей, — ответил Лесли, вполне проясняя ситуацию.

— Язык, милый, что за язык! — автоматически произнесла мама и рассеянно добавила: — Пойди надень что-нибудь на себя, а то ведь так ты можешь простудиться.

— Ужасно здоровенные твари, как пожарный шланг… Не понимаю, как они меня не укусили.

— Ну ничего, милый. Это я виновата. Я посоветовала Джерри посадить их туда, — оправдывалась мама и потом, чувствуя, что гостям надо дать какие-то разъяснения, добавила: — У них был солнечный удар, у бедняжек.

— Ну знаешь, мама! — воскликнул Ларри. — Мне кажется, это уж слишком.

— Ты бы помолчал, милый, — твердо сказал мама. — Ведь это Лесли купался со змеями.

— Не понимаю, почему Ларри во все должен вмешиваться? — проворчала Марго.

— Вмешиваться? Я вовсе не вмешиваюсь. Но если мама вступает в сговор с Джерри и они набивают ванну змеями, я просто обязан выразить свое недовольство.

— Ах, да замолчите вы! — перебил Лесли. — Лучше скажите, когда он собирается убрать этих тварей?

— Мне кажется, вы слишком шумите по пустякам, — сказала Марго.

— Если со временем назреет необходимость совершать свои омовения в гнезде королевских кобр, я вынужден буду переселиться.

— Смогу я выкупаться или нет? — прохрипел Лесли.

— Почему ты сам их не вынешь?

— Только святой Франциск Ассизский смог бы почувствовать себя здесь как дома.

— Ах, ради бога, не шумите!

— Я имею точно такое же право высказывать свои взгляды…

— Мне нужна всего лишь ванна. Не так уж многого я требую…

— Тихо, тихо, милые, не ссорьтесь. Джерри, пойди и вытащи змей из ванны. Положи их на время в таз или еще куда-нибудь.

— Нет, нет! Их надо совсем убрать из дома, — волновался Ларри.

— Хорошо, милый. Ты только не кричи.

В конце концов я принес из кухни кастрюлю и посадил туда водяных ужей. К моей радости, они совершенно оправились и дружно шипели, когда я вынимал их из ванны. На веранду я вернулся как раз вовремя, чтобы услышать, как Ларри изливается перед гостями.

— Поверьте мне, дом этот очень опасный. Малейший закоулок или трещина набиты тут ужасным зверьем, готовым в любую минуту прыгнуть на вас. Не понимаю, как только я не сделался калекой на всю жизнь. Здесь нельзя, например, зажечь сигарету. Казалось бы, такое простое, безобидное действие, но оно чревато опасностью. Не принимается в расчет даже святость моей спальни. Сначала меня атаковала скорпиониха, мерзкая зверюга, которая рассеивала повсюду яд и своих младенцев. Потом мою комнату разнесли на куски сороки. Теперь вот у нас змеи в ванне, а вокруг дома носится огромная стая альбатросов, которые шумят, как испорченный водопровод.

— Ларри, милый, ты все сильно преувеличиваешь, — сказала мама, рассеянно улыбаясь гостям.

— Дорогая мама, я не только не преувеличиваю, но даже преуменьшаю. Вспомни, как Квазимодо задумал спать в моей комнате.

— В этом не было ничего ужасного, милый.

— Ну, конечно, — с достоинством ответил Ларри. — Очень приятно, когда в половине четвертого утра тебя будит голубь, задравший хвост прямо над твоим глазом…

— Ну хорошо, мы достаточно поговорили о животных, — поспешно перебила его мама. — Я думаю, стол уже давно накрыт, не перейти ли нам туда?

— Во всяком случае, — сказал Ларри, когда все двинулись к столу, — сам мальчишка опасен… у него там завелись звери, на его чердаке.

Гостям указали их места, раздался грохот отодвигаемых стульев, потом все уселись за стол и начали улыбаться друг другу. Почти в тот же миг двое из гостей закричали не своим голосом и слетели со стульев.

— О господи, что же еще случилось? — с тревогой спросила мама.

— Наверно, опять скорпион, — ответил Ларри, вскакивая с места.

— Что-то меня укусило… укусило за ногу!

— Вот видите! — закричал Ларри. — Что я вам говорил? Я не удивлюсь, если вы обнаружите под столом парочку медведей.

Единственный среди гостей, кого не охватил ужас от мысли, что у ног его притаилась опасность, был Теодор. Он спокойно нагнулся, поднял скатерть и заглянул под стол.

— Ага! — послышался его заглушенный голос.

— Что там? — спросила мама.

Голова Теодора вынырнула из-под скатерти.

— Кажется, какая-то… э… какая-то птица. Большая черно-белая птица.

— Это альбатрос! — оживился Ларри.

— Нет, нет, — поправил Теодор. — Я думаю, это какой-то вид чайки.