Современная смерть. Как медицина изменила уход из жизни - Хайдер Варрайч Страница 65

На прикроватных тумбочках тоже разбросано много подсказок. Религиозные символы, вроде фигурок младенца Иисуса или миниатюрных семисвечников, дают представление о духовной жизни пациента. Книги, которые люди берут с собой в больницу, также могут немало объяснить — многие больные раком читают книги, написанные теми, кто победил эту болезнь. Если книга мне знакома, я часто обсуждаю ее с пациентами. На стенах или на мягкой обивке можно найти другие зацепки. Открытки от друзей и родственников способны стать ключом к пониманию круга общения пациента. Фотокарточки — окно в какой-то день его жизни, где он обычно счастлив, улыбается и окружен своими близкими.

Когда я зашел в палату Кристины, мой взгляд сразу упал на стоящую около ее кровати рамку со свадебной фотографией. Проработав всю жизнь в правительственных учреждениях, она только ближе к сорока годам встретила и полюбила своего теперь уже мужа. Спустя еще немало лет они решили пожениться, но вскоре после свадьбы Кристина начала быстро терять вес. МРТ выявила опухоль в яичниках. Кристине удалили матку, фаллопиевы трубы и яичники, однако фрагменты опухоли остались в ее теле и продолжили расти. После того как первая химиотерапия была признана безуспешной, опухоль начала препятствовать проходимости ее кишечника. Сейчас Кристина лежала в больнице, проходя терапию второй линии: совсем недавно став женой, она боролась за свою жизнь.

Однако, глядя на нее, вы не смогли бы и вообразить, через что она прошла. Это был самый светлый человек из всех вокруг, всегда оптимистично настроенный и никогда не высказывающий жалоб. Врачам и медсестрам даже приходилось уговаривать ее признаваться, когда она испытывает боль. Она говорила, что не хочет быть ни для кого в тягость. Ее улыбка в палате ничем не отличалась от той, что была запечатлена на свадебной фотографии, сделанной меньше года назад. Но Кристина была лишь одной половиной этой фотографии. Вторая половина, которая становилась все более важной, сидела на стуле у ее кровати или в комнате ожидания, а иногда в тревоге ходила по коридорам, пытаясь получить ответы на свои вопросы. Этой второй половиной был муж пациентки, основной представитель ее большой семьи. Бесстрашные опекуны, постоянно находящиеся при пациентах, могут рассказать вам о них гораздо больше, чем любой предмет в палате.

Если сама Кристина — вероятно, благодаря исключительным личным качествам — не падала во время этого испытания духом, даже несмотря на выпадающие клоками волосы и усиливающиеся запоры, ее муж был не настолько непоколебим. Он выглядел так, будто его одолевали страхи, но в то же время изо всех сил старался поддерживать свою жену на этом трудном и в конечном счете обреченном на трагический финал пути.

Итак, если вы достаточно внимательно осматриваете палаты пациентов, вы многое узнаете, но если вы следите за родственниками и друзьями в их палатах, история каждого больного становится совершенно особенной. Во время пребывания Кристины в больнице мне пришлось лечить и пожилого джентльмена с болезнью Альцгеймера, который накануне ночью сбежал из своего дома престарелых на инвалидном кресле с мотором и был обнаружен на автостраде после того, как у него кончилось топливо. Когда я встретил его утром, он был очень мрачен — настолько, что практически не проронил ни слова. Однако едва к нему в палату вошли ярко одетые внуки в сопровождении родителей, его лицо просветлело. Оказалось, что прошлой ночью он так сильно хотел их увидеть, что в припадке вызванного деменцией бреда сел на свое транспортное средство в надежде добраться до семейного дома.

С первобытных времен семья служила источником заботы и комфорта для больных и увечных людей. Однако современный медицинский уход имеет мало общего с той заботой, которую семьи прошлого обеспечивали своим больным. В наше время к уходу предъявляются гораздо более высокие требования, что привело к появлению второй жертвы таких обстоятельств — того члена семьи, который проводит дни и ночи, вкалывая антибиотики, закрепляя пакеты на капельницах, меняя подгузники и покупая медицинское оборудование, иногда не видя конца всем этим занятиям. Очень мало людей за всю историю человечества встречали смерть в полном одиночестве, однако сегодня она более чем когда-либо затрагивает всех, кто окружает умирающего.

Ребенком в Пакистане я редко встречал кого-то неженатого или не имевшего детей. Несмотря на свое повсеместное распространение, институт брака казался моему неокрепшему уму ненужными хлопотами. Перспектива прожить жизнь холостяком казалась многообещающей. Когда я спрашивал родителей, почему необходимо вступать в брак и рожать детей, они не снисходили до серьезного разговора. Вместо этого они (и все, к кому я обращался с подобным вопросом) отвечали, что дети нужны в старости и в болезни.

Это казалось разумным. Мой дедушка умер, когда я был очень маленьким, но моя бабушка по папиной линии, дада, жила с нами. Уход в старости — это одна из причин, по которой рождение сына было и остается в нашей части мира таким желанным: подавляющее большинство пожилых родителей живут со своими сыновьями. Старики до сих пор редко переезжают к дочерям, хотя это правило становится менее жестким по мере того, как женщины начинают вносить все больший вклад в благосостояние семьи.

Ухаживать за дадой никогда не было по-настоящему сложно. Она лежала в больнице всего несколько раз в жизни. Она не принимала никаких лекарств, кроме антидепрессантов. Она дожила до десятого десятка без особых признаков деменции. Однажды она упала с высоты нескольких ступенек и получила глубокий порез на ноге, который удивительно быстро зажил. Когда она сломала бедро, мой отец сразу после операции отвез ее обратно в деревню, где выдумывал для нее разные упражнения. Там у нее спустя некоторое время возникли боли в груди, и в тот же день она скончалась.

Нам было очень легко ухаживать за дадой: мои родители были молоды, а вокруг было кому нам помочь. Рядом жило много родственников, да и сиделку можно было нанять практически даром. Во многом это было похоже на то, как выглядел уход за пожилыми и больными в США несколько десятилетий назад. Отсутствие хронических заболеваний и частая встречаемость трех важнейших причин быстрой смерти (травм, инфекций и ишемической болезни сердца) означали, что типичное количество лет, прожитых в инвалидности, было совсем небольшим. Однако увеличение средней продолжительности жизни сильно изменило облик современного медицинского ухода.

В прежние времена дожить до 90 лет могли только те, кто, подобно моей даде, отличался по-настоящему отменным здоровьем. Но люди вроде нее редко встречаются в США, как, впрочем, и в Пакистане. Большинство пакистанцев не доживают до такого возраста, поэтому их дети тоже достаточно молоды в момент их смерти. Однако современная медицина позволила нам продлить жизнь многих из тех, кто в противном случае умер бы довольно рано. Серьезные успехи в лечении всего на свете, от рака до болезней сердца и легких, позволяют многим из нас жить, невзирая на свои недуги.

Наши усилия по отсрочке смерти дорого нам обошлись. Эту цену платят многие, включая миссис Дуглас (я изменил ее имя), которая в возрасте 84 лет три раза выстрелила в себя в тот день, на который она запланировала семейный пикник ^[395]. Когда она очнулась в больнице, чудесным образом пережив эту попытку самоубийства, она испытала огромное облегчение, поскольку теперь ей уже не нужно было заботиться о своем 86-летнем муже. Супруг миссис Дуглас сильно сдал и полностью зависел от нее, а она заботилась о нем в одиночку, хотя две их дочери жили неподалеку. Попав в этот замкнутый круг никем не замечаемой заботы о тяжело больном любимом человеке, она уже не первый раз хотела покончить с собой. Позже она призналась, что думала о самоубийстве уже на протяжении двух лет и одна только мысль о такой возможности приносила ей временное облегчение.