Сложности любви. Роковые ошибки - Дмитрий Семеник Страница 63

Три месяца назад я ушла от мужа и подала на развод. У нас дочка двух с половиной лет. В браке была четыре года. Замуж выходила по большой любви. Мой муж мусульманин, турок. Все было прекрасно первый год, и, как обычно бывает, его отношение ко мне изменилось в плохую сторону после моей беременности нашим желанным ребенком. Мы заранее договорились, что ребенок будет мусульманином, это было его условие. Я решила: пусть ребенок верит, Бог один. Но я категорически заявила, чтобы и не думал, что я могу сменить веру.

Первое время нам было очень трудно. Он приехал из Турции, и мы стали жить в моей квартирке в Подмосковье, он искал работу, оформляли ему все документы и разрешения, и тогда, несмотря на трудности, мы были счастливы и любили друг друга. Но как только все наладилось (он нашел хорошую нетрудную работу, где его ценят и хорошо платят, у нас родилась дочка, мы купили в кредит машину), он стал ко мне очень плохо относиться. Я в свою очередь старалась, чтобы он был доволен, чтобы был мир в семье, делала все, как он хочет. А он совершено не спрашивал моего мнения, всегда был мной недоволен, срывался по мелочам. Все не расскажешь. После рождения ребенка он стал просто ненормальным фанатиком, чего раньше даже близко не было. Он не мог видеть церковь, и свинина была для него вселенским злом. Он запретил играть ребенку в игрушечные свинки, он перестал есть у моих родителей, потому что на этой кухне готовилась когда-то свинина для моего отца, этим ножом резалась, пусть его и помыли.

В три дочкиных месяца он стал угрожать, что если ему что-то не понравится (ребенка кто-то случайно свининой накормит или в церковь сводит), то я как хочу, а он забирает ребенка и уезжает в Турцию. Потом начал говорить, что он берет на себя грех, что живет со мной, не мусульманкой.

Я никогда никуда не ходила, только гуляла во дворе с ребенком, и раз в неделю мы ездили к моим родителям, к которым он меня просто отвозил в последнее время и уезжал. За четыре года я не отдыхала ни одного дня. Он ни разу не погулял с ребенком один. Приходил с работы и играл в компьютерные игры.

Все деньги мы копили на поездки к его родным в Турцию, где я ужасно мучилась. Мне с ребенком нельзя было выходить из дома. Месяц я проводила в одной комнате. Он не обращал на меня там никакого внимания, всем показывал, что я для него мало значу.

Так как я не работала и очень жалела его, то не тратила ни копейки его заработанных денег. Он только покупал продукты. Он себе ведь тоже ничего не покупал, не гулял, все деньги на Турцию уходили, на свадьбу его сестры, на козу к Курбан-байраму.

Последние полгода стали самыми плохими.

Он сказал, что будет копить на квартиру в Турции, где я жить никогда не собиралась. Сказал: «Это моя мечта, а ты сама копи на свою». Я поняла, что меня в его планах на будущее нет.

К нам (ко мне в однушку) приехала его сестра на все лето. Языка она не знает, я не знаю турецкий. Она молилась целыми днями, даже если мы с ребенком в комнате, потом начался мусульманский пост, и я не могла есть в ее присутствии. Моего согласия на ее приезд никто не спрашивал.

Я никогда не кричала на мужа, только спокойно пыталась ему что-то объяснить и много плакала. Он знал всегда, как я его люблю и что хочу быть с ним всю жизнь.

Как я плакала, спрашивала: «Что я могу сделать, чтобы спасти нашу семью?»

Он же начал намекать на возможность развода, что у нас разные дороги. Потом говорил, что я его ужасно разочаровала, что я тупая и вообще не человек (потому что не сказала его сестре «спокойной ночи»), что его здесь держит только ребенок, что уже не чувствует ко мне то, что раньше, что сестра ему намного ближе.

Предлагал, чтобы я написала бумагу, и он бы уехал в Турцию без меня, а ребенок меня забудет через два дня. Он перестал со мной разговаривать и смотреть в мою сторону. Приходил и разговаривал только с сестрой. В итоге он сказал, что легко ударит меня, если я буду мешать ему делать замечания ребенку.

После его очередного намека на развод я сказала: «Давай», – на что он сказал: «Отдай ребенка, и разведемся тогда. Я что, дурак – квартиру снимать?»

Я ушла к родителям под каким-то предлогом.

И когда он понял, что серьезно решилась на развод, то он поменялся на 180 градусов.

Начались мольбы, слезы и признания в любви, клятвы, что все изменится. Молил дать последний шанс.

А у меня все как отрезало. Так хорошо без него. Дочка перестала бояться людей, мы с ней везде гуляем, я пошла на курсы вождения, в фитнес-клуб. Я как будто вырвалась из тюрьмы.

Вот уже три месяца он не ослабляет свой прессинг, плачет, зовет домой (он еще живет в моей квартире и должен деньги моему отцу за машину). Оказывается, он никогда не хотел разводиться и увезти ребенка. Просто хотел меня попугать, сделать больно. Вот думаю, что это за любовь такая?

Мне очень жаль его, видно, что ему очень плохо. Он страдает без ребенка, дочка его очень любит. Он говорит, что ради ребенка я должна дать ему шанс. Он не пил, не гулял, не изменял.

Но я не могу, что-то внутри говорит, что не будет ничего хорошего у нас. И любви у меня к нему, по-моему, не осталось. Но за дочку очень больно. Я ее ужасно люблю.

Раньше я никогда не намекала, что могу уйти. Я просто плакала и пыталась поговорить из серии «что я могу сделать, чтобы ты был счастлив?» В этом моя ошибка. Он сказал, что хорошо, что я ушла, что он многое понял, иначе было бы еще хуже. Обращался бы еще хуже.

Да, его папа маму частенько обижает, но не так, конечно. Хотя даже бил раньше, и муж мой, будучи малышом, это видел.

Жить в России он, по его словам, не мог уже. Все его бесило: и кресты, и люди. Сейчас клянется, что про Турцию забыл вообще.

На деле у него здесь очень хорошая работа, машину я ему оставила (не стала претендовать на половину). А в Турции у него ничего нет, кроме родительского дома. Образования нет. Работу ему там сложно будет очень найти, и будет она копеечная, на квартиру не заработаешь.

Я понимаю, что мы совершенно разные люди из разных миров. Он пытался меня переделывать, воспитывать, ломать посредством угроз и обид. Я уже, как могла, прогнулась под него. Он совершенно меня не уважал и не считался со мной. Я не помню, когда он обнимал меня или говорил доброе слово. Наверное, до рождения дочери.

Я бы никогда не задумалась вернуться к нему, если бы не ребенок и не было бы его так жалко.

Галина, 27 лет