Супербоги - Грант Моррисон Страница 60

И еще вопрос: а Супермен ходит в уборную? И если да, как, интересно, выглядит его говно?

Слегка пугающий ответ гласит, что Супермен получает всю необходимую энергию и питание от солнца. Когда же он ест, его организм работает так эффективно, что перерабатывает всю пищу, не оставляя отходов.

Но раз его жопа не используется столетиями, она, значит, в конце концов запечатается?

Время покажет.

Первый пример поверки абсурдного логикой реального мира – рассказ 1971 года под названием «Человек из Стали, Женщина из Клинекса», где фантаст Ларри Нивен применил безжалостный здравый смысл к проблемам половой жизни Супермена. Рассказ Нивена повлиял на следующую трансформацию супергероя, который наконец взглянул в зеркало и в лицо зрелости.

И это случилось опять. Магическое заклинание, вспышка молнии, неотвратимый удар живительного вольтажа.

На сей раз волшебное слово прозвучало с отчетливым региональным британским акцентом, и очередная приливная волна воображения накатила дугой сквозь клавиши пишущей машинки молодого писателя из рабочих, жителя Нортгемптона – в шестидесяти семи милях к северу от Лондона по шоссе М1.

Алан Мур был самоучкой, амбициозным и яростно, блистательно умным, а величайшим трюком из его арсенала великих трюков была иллюзия совершеннейшей новизны, словно до его появления не было на свете никаких комиксов. Его колкие, внятные, самоуничижительные публичные высказывания («Я не говорю, что я мессия…») бежали вприпрыжку рука в руке с ослепительной самоуверенностью, которая обновила комиксы напрочь. Со своим поразительным обликом – шесть футов четыре дюйма, глаза горят, борода под пророков торчит во все стороны, густая шевелюра водопадом – для фанатов он стал могучим харизматичным вождем. Мур, по его собственным словам, превратился в «первую подружку Фэндома», и их роман развивался со всепожирающим пылом. Со времен Макгрегора и Энглхарта ни один писатель не становился средоточием такого внимания и предвкушения, но фанаты восторгались столь рьяно и некритически, что предшественники Мура вместе со всеми прочими были забыты во взрыве фотовспышки. Фанаты таяли, будто им льстило явление столь уверенного и смешного человека, будто оно подтвердило, что касательно потенциала комиксов они всю дорогу были правы.

Мур ближе всего подвел супергероя к реальности в комиксе «Марвелмен», выходившем в британском журнале «Warrior» с 1982 года. Стрип, жульнически подменивший приключения Капитана Марвела на полках британских газетных киосков, завершился в 1963-м, а теперь вернулся к жизни в тэтчеровской Великобритании, дрожа в холодном свете дуговых ламп. Беззаботный юнец Микки Моран стал Майком Мораном, немолодым женатым репортером, которого мучило неотступное подозрение, что некогда он был кем-то другим. Преследуемый таинственным словом, которое никак не вспомнить, Моран отправляется освещать антиядерную демонстрацию, приводящую на ум черно-белую неряшливость «Стального Когтя» ^[175], но обновленную под восьмидесятые, где есть «Гринэм Коммон» ^[176], «Трайдент» и «Уиндскейл» ^[177].

Морана похищают террористы, вталкивают в стеклянную дверь, и он видит слово «Atomic» ^[178], написанное наоборот. Бормоча странно знакомое заклинание «Kimota!» («ключевое слово вселенной», которое когда-то гордо кричал Микки Моран), потрепанный жизнью писака во вспышке атомного света и грома преображается в Марвелмена, поразительное суперсущество. Рисунки Гэри Лича, сочетавшие педантичную детальность фотореализма и четкие линии тушью, характерные для британской школы, с изображениями летающих, сражающихся суперлюдей в традициях американских комиксов, определят облик «серьезных» супергеройских историй, который сохранится до двадцать первого века. В сравнении с Личем американские художники-комиксисты устарели – как устарели американские авторы комиксов в сравнении с Муром.

Мур ловко перевернул динамику Капитана Марвела и его производной, оригинального Марвелмена. Микки Моран у Мура старел в реальном времени, так что Майк Моран стал теперь старше, а давно позабытое слово силы вновь наделяло его молодостью и совершенством. Марвелмен был грациознее, умнее, гибче и мускулистее своего альтер эго, обыкновенного пухлого недомерка Майка Морана. Майк не мог сделать своей жене Лиз ребенка, но после одной магической ночи в облаках с Марвелменом она забеременела супермладенцем, который взирал на нее с презрением ангела, рожденного из горячих чресл гориллы. (В «Miracleman» № 13 – комикс и персонаж были переименованы для публикации в США по требованию юристов Marvel Comics – читатели из первого ряда у сцены наблюдали простое чудо рождения в замедленной съемке, крупным планом, с анатомическим натурализмом нарисованное художником Риком Витчем ^[179] и сопровожденное жизнеутверждающими поэтическими текстовыми блоками, за которые скажем спасибо Муру.)

В отличие от сиротки Билла Бэтсона и его героической фантазии, Майк Моран печально, с горькой радостью ностальгировал по витальности и самоуверенности юных лет. Капитан Марвел и Марвелмен воплощали несбыточные детские мечты, но Мур превратил Марвелмена в грезу о полете, что преследовала детей повзрослевших и ответственных.

Моран олицетворял взрослеющий рынок комиксов, их усыхающую аудиторию, состоявшую из людей около двадцати, за двадцать и даже за тридцать, которые выросли с этими героями и по-прежнему не могли или не считали нужным с ними расстаться. Марвелмен осуществлял мечты кризиса среднего возраста – грезу о собственном совершенстве, которая в конце концов уничтожила Морана-человека, заменив этого хрупкого и понятного персонажа на супербога по имени Марвелмен и почти неузнаваемый мир.

Отчужденный, разрушенный собственным высшим «я», Моран в итоге как бы совершает самоубийство, в последний раз произнося «Kimota!» и навеки меняясь местами со своим великолепным альтер эго. В мире будущего, где правит Марвелмен, Человеку как Человеку места нет.

Юный Марвелмен, он же Джонни Бейтс, бывший молодой напарник Марвелмена, выведен сатанинской корпоративной акулой, хищником-яппи с суперспособностями, в пошитом на заказ костюме и при галстуке, и в итоге ровняет Лондон с землей в ходе яростной атаки – изображение кошмарных последствий, которые принесла бы реальному миру битва суперлюдей в стиле Marvel Comics, было сродни жуткому полотну шестнадцатого века «Триумф смерти» Питера Брейгеля Старшего. В двухстраничной сцене, живописавшей последствия битвы, безглазая женщина ковыляла по руинам в окружении детей, что цеплялись за ее драное платье, а вокруг лежали тысячи мертвых или умирающих лондонцев, пронзенных, сожженных или раздавленных в автомобилях. Злодей даже нашел минутку заживо содрать кожу с целой семьи, а затем развесить ее на бельевой веревке перед террасным домом, как простыни. Мур хотел показать, что у жестокости тоже бывает сверхчеловеческое измерение, продемонстрировать крайний ужас того, что способен сотворить с обычными людьми психопат, обладающий суперменскими способностями, если на пару-тройку часов отдастся своему богатому извращенному воображению. После этого смотреть на драчки марвеловских супергероев станет затруднительно. (На кульминационную грозовую битву стихий между Марвелменом и его злым протеже обильно кивает экранный поединок героя Нео и зловещего агента Смита в картине «Матрица: Революция», однако создатели фильма предпочли обойтись без отрубленных голов и содомии.)