Инсектопедия - Хью Раффлз Страница 59

Какие радушные хозяева Махаман и Антуанетта! Мы сидим в буйном тропическом саду у них во дворе в Ниамее и разговариваем о les criquets. Мы пытаемся установить, к какой именно категории еды они относятся. Все сходятся на том, что саранча – особая еда. Но это особый род особой еды, не чета особенным хрустящим медовикам, которые Махаман только что привез из Эфиопии, которыми он настойчиво угощает меня и Карима. Criquets — это еда для компании, говорит Антуанетта. Наподобие арахиса, но это не еда для вечеринок. Хм-м-м. Короткая пауза. Что ж, важно то, какие они на зуб, – хрусткие! И спонтанные. В каком смысле? Понимаете, здесь мы покупаем продукты не в супермаркете, а на уличных рынках, так что мы ходим за покупками каждый день. Это экономика день ото дня. Мы видим на рынке criquets и, возможно, думаем: «Куплю немножко!» Несем домой и готовим на растительном масле с перцем чили, щедро солим. Вкуснятина! Это спонтанное лакомство. Еда для развлечения, угощение, которым радуют себя и друзей. Друзей, родных. Еда как социальная смазка. Та еда, которую ты ешь просто потому, что хочется.

Это нигерская еда, добавляет Махаман. Когда наша дочь уезжает учиться во Францию, она всегда просит нас присылать ей criquets. Именно по ним она больше всего скучает: это самый отчетливый вкус родины. Да, кивает Карим, по ним все скучают, мы посылали моей сестре посылки, когда она тоже жила во Франции. А помните, говорит он мне, что сказал этим утром мужчина, который торговал этими насекомыми цвета ржавчины, хрусткими даже на вид, на сонном рынке за университетом: «Пожарьте их, обсыпав солью, и возьмите с собой в Нью-Йорк, поделитесь ими с каким-нибудь нигерцем, который скучает по родине, – порадуйте его!»

За такими разговорами мы быстро устанавливаем, что criquets, как и многие другие продукты и блюда, утоляют не только физический голод, но и духовную жажду. Если вы едите criquets, это делает вас настоящим нигерцем. В Чаде их тоже едят, говорит Карим, но там качество пониже. А в Буркине-Фасо их не ест никто, только студенты-нигерцы привозят их из дома через границу, и в Уагадугу их кое-кто уже распробовал. Но туареги их не едят, говорит кто-то, еще больше запутывая национальный вопрос. И, появившись как по заказу, широко улыбаясь, прикрывая за собой садовую калитку, директор LASDEL (научного института, который пригласил меня сюда) говорит: «Да, истинная правда, мы, туареги, не едим никаких мелких животных!»

Особая еда, соглашаемся мы все, и на рынках в Ниамее и Маради это совершенно ясно. По подсчетам ООН, 64 % жителей Нигера живут менее чем на один доллар США в день (в пересчете на местную валюту). Режим с трудом удерживает власть. Как властям раздобыть ресурсы, чтобы обеспечить себе поддержку населения, когда 50 % потенциального годового бюджета уходит напрямую международным организациям развития? Правительство оспаривает статистику ООН, а также показатель в индексе человеческого развития 2007 года – 0,374, означающий, что Нигер находится на сто семьдесят четвертом месте из ста семидесяти семи изученных стран, и индекс матерей организации «Спасем детей» за 2007 год, согласно которому Нигер на сто сороковом месте из ста сорока стран, и 40 % детей в Нигере недоедают, средняя продолжительность жизни женщин – сорок пять лет, а каждый четвертый ребенок не доживает до пяти лет. Пресса расценивает эти цифры как позор страны и – более напористо – как проявление враждебности со стороны международного сообщества [328]. Однако с какой стороны ни взгляни, в такой обстановке риторика кризиса невыгодна правительству. Возможно, некоторые из этих цифр можно оспорить, поскольку экономика в Нигере преимущественно аграрная, далекая от простой модели на основе наличных денег. Но совершенно ясно: если не считать сотрудников международных организаций, преуспевающих торговцев и политиков, то мало у кого из нигерцев есть большой располагаемый доход.