К мусульманскому вопросу - Энн Нортон Страница 59

Я выражаю свою особую благодарность Полу Гилрою, который объяснил мне свою идею сожития однажды за чаем в Лондоне и подсказал слово для обозначения того, что я наблюдала вокруг вместо столкновения цивилизаций. Йеспер Винд Йенсен, Клаус Вифел и Маргарет Вифел, Фредерик Стьенфелт, Ингве Георг Литман, Гуннар Скирбекк и Андерс Берг-Соренсен открыли мне свои списки контактов, свои дома, свои труды и свои страны. В Торвальде Сирнесе я обрела проводника, яростного критика несправедливости и интеллектуального союзника. Йост Тавернер и Симон Рихтер заставили меня увидеть прошлое Амстердама в его настоящем. Вейт Бадер помог решить проблему спрятавшейся мечети. Патрик Уэйл обсуждал со мной французские законы о парандже. Он и Арун Капил держали меня в курсе всего происходившего во Франции. Эллен Кеннеди и Питер Функе позволили использовать их вдумчивое, ученое и часто неоднозначное знание Германии. То же сделала и Джейн Каплан, которая показала мне «камни преткновения». Талал Асад, Джозеф Массад, Эмран Курейши, Тарик Модуд, Барри Купер, Нубар Ховсепян, Эндрю Марч, Аманей Джамал и Марван Крайди — каждый из них весьма продвинул мое понимание вопросов террора, сексуальности, речи, войны и Запада. Аристид Зольберг, великий исследователь иммиграции, человек, всегда открытый всему новому в мире, позволил воспользоваться его ученостью и любовью к Бельгии.

Моя сестра Ванесса Нортон Салливан сопровождала меня в нескольких исследовательских поездках. Ее ясность видения и мудрые комментарии по поводу виденного были и остаются для меня ценным ресурсом.

В течение многих лет я преподавала мусульманскую политическую философию студентам младших курсов. Позже я вместе с ними изучала матрицу сожития в поп-культуре. На некоторых из них я ссылаюсь на этих страницах. Всем им я обязана за их открытость, любовь к учению и готовность, с которой они принимали некогда чужое как свое.

Мурад Идрис, Бегум Адалет, Осман Балкан, Юрген Рейнхут, Пиотр Шпунар, Самах Элхаджибрахим, Кристиан Джурландо и Джон Аргаман, аспиранты и коллеги, читали рукопись и спорили со мной и помогали мне снова и снова с переводами слов и практик. Они творили новую, более требовательную и более почетную академическую науку.

Моя работа частично финансировалась исследовательским фондом Университета Пенсильвании, кафедрой им. Эдмунда и Луизы Кан, а также грантом от Центра человеческих ценностей (Center for Human Values) Принстонского университета. Моя работа также во многом обогатилась благодаря интеллектуальной щедрости этих университетов.

Эта книга писалась дольше, чем я рассчитывала, частично потому, что я с трудом могла вынести те выражения враждебности и ненависти, которыми полон Интернет. Я могла преодолеть это лишь благодаря крепкой дружбе, принятию и добрососедству, которые видела на улицах вокруг себя, и тем случаям, большим и малым, которые давали мне испытать чувство солидарности. Возможность услышать, как Жак Рансьер и Этьен Балибар обсуждают алжирскую войну за независимость и Францию, дала мне, как и всегда их работы, чувство движения вперед и уверенности в том, что Франция остается верной идеалам свободы, равенства и братства. Роксанна Эйбен, Эми Каплан, Венди Браун, Джудит Батлер, Роджер Смит, Эв Траут-Пауэлл, Тимоти Пауэлл, Роберт Виталис и Дебора Харолд создали для меня своими работами и своей дружбой мою Америку. Дебора Харолд посоветовала идти в мир, а когда я впадала в сомнения, идти к входной двери. Эта дверь открывалась в мир щедрости многих людей — самых разных вер и неверующих. Джоан Скотт дала мне первой читать свою блистательную работу о парандже, а потом всегда одаряла своими советами и своей силой.

Рут О’Брайен, Бригитта ван Рейнберг и Роб Темпио постоянно пересекали границы между искусством редактуры и наукой. Благодаря их трудам интеллектуальная жизнь становится полноценней.

Я вспоминаю покойного Фазлура Рахмана, чья ученость и щедрость позволили нескольким поколениям студентов чувствовать себя как дома в текстах ислама, когда мы вместе изучали их у себя дома на Западе.

Я благодарю людей моего города. Хотя он славен своими причудами, строптивостью, патриархальностью, разделенностью на мелкие кластеры соседских общин, подозрительных к чужакам, все же он остается, как и во время Революции, местом, из которого может прийти обновление этого мира. Его улицы свидетельствуют о том, что он по-прежнему город братской любви.

Филадельфия, апрель 2012