Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван Страница 57

После южного турне Дэн Сяопина и XIV Всекитайского съезда КПК реформа ценообразования 1992 года и налоговая реформа 1994 года помогли ослабить или устранить многие ценовые искажения и подготовили почву для возникновения единой системы цен и общенационального рынка. В то же время по всему Китаю прошла еще одна волна реформы предприятий. После того как в 1992 году рыночная экономика была объявлена конечной целью китайских экономических преобразований, перед сторонниками реформы государственных предприятий встала новая цель: превратить госпредприятия в самостоятельные, независимые, рыночно ориентированные экономические субъекты. Это перевело реформу госпредприятий на новый этап: она шагнула вперед, опираясь на основополагающие «передачу прав и прибыли» и систему подрядной ответственности руководителей. Построение современной системы предприятий, освобожденных от вмешательства государства и приученных рынком к дисциплине, стало целью следующей стадии реформы.

На первый взгляд вся эта идея противоречила здравому смыслу. Как может государственное предприятие быть свободным от государственного вмешательства? Реформа содержала внутреннее противоречие: государственное предприятие не может быть полностью свободным от государства. Как превратить государственные предприятия в самостоятельные, стремящиеся к получению прибыли коммерческие фирмы, если они по-прежнему принадлежат государству? Реалистичнее было бы направить усилия на то, чтобы снизить бюрократические барьеры и уменьшить волокиту, упростить отношения между правительством и государственными предприятиями, а также заставить последние работать в условиях рыночной конкуренции. Кроме того, необходимо было сократить количество государственных предприятий, так как большинство из них были неплатежеспособными и превратились в финансовую обузу для государства. Как мы увидим позже, как раз это и смогло сделать китайское правительство.

В некотором смысле государственные предприятия при социализме напоминают публичные компании в условиях капитализма. В обоих случаях речь идет об обезличенной собственности. Государственные предприятия принадлежат «всему народу», а публичные – акционерам. Правление отделено от собственности в обоих случаях. Защитники государственной собственности в Китае часто подчеркивали это сходство. Они игнорировали тот факт, что деятельность публичной компании зависит от целого комплекса правовых и экономических институтов, которые развивались на Западе на протяжении многих веков. Тем не менее в западном корпоративном мире часто случаются скандалы, когда руководители откровенно злоупотребляют полномочиями и не выполняют своих фидуциарных обязанностей, состоящих в заботе об интересах акционеров и лояльности по отношению к ним. Трудности, с которыми сталкиваются китайские государственные предприятия, отражают скорее неумение государства создать надлежащую нормативно-правовую базу, чем недостатки самих предприятий.

Признание рыночной экономики китайским правительством в 1992 году не означало прощания с идеями социализма, которые долгое время определяли образ мыслей многих китайских политиков, экономистов и простых граждан. В любом случае китайское правительство объявило о строительстве именно «социалистической рыночной экономики». Государственная собственность по-прежнему широко признавалась экономической основой политического господства партии. Упорное предпочтение государственной собственности стало причиной того, что рассчитывать на приватизацию при проведении реформы предприятий следовало в последнюю очередь. Кроме того, идеологическая предвзятость по отношению к приватизации подкреплялась глубоко укоренившимися культурными предрассудками. В сознании китайцев слово «общественный» («гун» по-китайски) тесно связано с гражданственностью и самопожертвованием ради общего блага. Л вот слово «частный» («сы») означает нечто морально низкое. На протяжении 1980-х и 1990-х годов слово «частный» было чуть ли не табуировано в общественном дискурсе. Китайские частные предприятия, например, назывались «народными предприятиями», в отличие от государственных предприятий. Политическая и культурная враждебность по отношению к приватизации оставалась сильна.

О другой стороны, к середине 1990-х годов, когда с начала реформы прошло более 10 лет, государственные предприятия все чаще оказывались финансово несостоятельными. Они стали тяжкой финансовой обузой для китайского правительства. По сообщениям, в 1988 году 10,9 % государственных предприятий были нерентабельными. Показатель вырос до 16 % в 1989 году, 27,6 % в 1990-м, превысил 30 % в 1993-м и достиг 40 % в 1995 году (Zhang Wenkui, Dongming Yuan 2008: 79; Peng Shen, Chen Li 2008: 515). Исследование деятельности государственных предприятий в 16 крупных городах, включая Шанхай, Тяньцзинь, Шэньян и Ухань, проведенное девятью министерствами и ведомствами в 1994 году, показало, что 52,2 % госпредприятий оказались нерентабельными (Zhang Wenkui, Dongming Yuan 2008: 81). В то же время доля госпредприятий в промышленном производстве сократилась с 77,6 % в 1978 году до 54,6 % в 1990-м и 34 % в 1995 году ^[186]. В 1980 году на компенсацию убытков государственных предприятий было потрачено 3,1 % налоговых поступлений в государственный бюджет, а в 1994 году – уже 9,3 %. Китайские экономисты и политики в равной степени должны были задаться вопросом, что пошло не так на предыдущем витке реформы предприятий. Что мешало государственным предприятиям расти вместе с частными фирмами и волостными и поселковыми предприятиями?