Флорентийский монстр - Марио Специ Страница 56

— Невероятно, — сказал я. — Когда это прозвучит в эфире, будет большой роскошный скандал.

Специ молча кивнул.

— И это еще не все.

Он развернул предмет, лежащий на столе, открыв камень необычной формы, обтесанный в виде усеченной пирамиды с отполированными гранями — старый и выщербленный, весом около пяти фунтов.

— Что это?

— По мнению главного инспектора Джуттари, это — эзотерический объект, используемый для сообщения между нашим миром и преисподней. Для всех прочих это дверной упор. Этот я увидел за дверью на вилле Романиа во Флоренции — теперь там Институт германской культуры. Его директор, Йохим Бурмейстер — мой друг, и он одолжил мне его на время. Камень почти неотличим от того, что подобрали на полях Бартолине вблизи места преступления в 1981 году. Телешоу «Кто это видел?», — продолжал Специ, — снимет участок полей Бартолине, где совершилось убийство. Я встану на том самом месте, где нашли первый дверной упор, держа в руках этот, доказательство, что «эзотерический объект» Джуттари — просто упор для дверей.

— Джуттари это не понравится.

Специ ехидно усмехнулся:

— Ничем не могу помочь.

Программа вышла в эфир 14 мая 2004 года. Выступил профессор Интрона, представил свое заключение и объяснил значение энтомологии для судебной экспертизы. Показали Специ с дверным упором в руках на полях Бартолино.

Никакого большого роскошного скандала. Ничего не случилось. Ни прокуратура, ни полиция не проявили никакого интереса. Главный инспектор Джуттари наотрез отказался признавать заключение профессора Интроны. Полиция и прокуратура воздержались от комментариев по поводу дверного упора. Что касается осужденных за убийство Лотти и Ванни, друзей Паччани по пикникам, официальные лица твердо заявили, что итальянское правосудие вынесло им приговор и не видит оснований его пересматривать. В целом чиновники старательно уклонялись от комментариев относительно программы. Пресса оставила их в покое. Подавляющее большинство итальянских газет просто игнорировало программу. Наука — не секс и не сатанинская секта, она не увеличит объем продаж. Розыск сект сатанистов, тайных вдохновителей убийств, подмененных в могиле трупов, заговоров в высших слоях общества и дверных упоров, выдаваемых за эзотерические объекты, продолжался беспрепятственно. Выступление Специ на телевидении дало один несомненный результат — оно вызвало неистребимую ненависть в главном инспекторе Джуттари.

Перед отлетом в Америку, в наш последний итальянский вечер, мы ужинали с Марио и Мириам у них в квартире. На прощальный ужин пришли еще несколько друзей. Это было 24 июня 2004 года. Мириам приготовила неподражаемый ужин, начинавшийся «кростини» со сладким перцем и анчоусами. К нему было подано игристое вино из Альто Адидже; далее следовали дикие куропатки и рябчики, застреленные накануне одним из друзей и запеченные в виноградных листьях под классическое кьянти из поместья Витиккьо; полевая зелень под ароматным местным оливковым маслом и двенадцатилетним бальзамическим уксусом; свежий сыр пекорино из родного селения Марио и «зуппа инглезе».

Накануне утром, 23 июня, в «Ла Нацьоне» вышла статья Специ — интервью с Ванни, бывшим почтальонам из Сан-Кашано, осужденном как сообщник Паччани. Специ порадовал нас рассказом, как он совершенно случайно наткнулся на Ванни в доме престарелых, занимаясь там совсем другим сюжетом. Никто не знал, что Ванни выпустили из тюрьмы по причине слабого здоровья и преклонного возраста. Специ узнал его и тут же воспользовался случаем взять интервью.

«Я умру, считаясь Монстром, но я невиновен» — гласил заголовок. Специ удалось получить интервью, напомнив Ванни о «добрых старых временах», когда они познакомились на празднике в Сан-Кашано — задолго до дней, когда бывший почтальон стал одним из знаменитых «друзей по пикникам» Паччани. Они тогда вместе раскатывали в набитой людьми машине. Ванни размахивал итальянским флагом. Ванни вспомнил Специ, проникся ностальгией — и разговорился.

Солнце садилось за холмы Флоренции, наполняя ландшафт, открывавшийся нам с террасы, золотым светом. Прозвонили колокола на стоявшей невдалеке средневековой церкви Санта-Маргерита-а-Монтичи, им ответили колокола других церквей, скрытых среди холмов. Воздух, согретый лучами заходящего солнца, доносил запах жимолости. В долине под нами легла на виноградники длинная тень от зубчатой башни большого замка. У нас на глазах свет из золотого стал пурпурным и наконец растаял в вечерних сумерках.

В те минуты я особенно остро ощутил контраст между волшебным видом и Монстром, некогда таившимся среди этой красоты.

Марио воспользовался случаем преподнести мне подарок. Развернув его, я увидел пластмассовую копию статуэтки «Оскар» с надписью на подножии: «Флорентийский Монстр».

— К фильму, который сделают по нашей книге, — сказал Марио.

Кроме того, он подарил мне карандашный рисунок, сделанный много лет назад: Пьетро Паччани на скамье подсудимых во время процесса. На рисунке он подписал: «Дугу в память о коварных флорентийцах и наших славных совместных трудах».

Вернувшись в Мэн, я повесил рисунок на стену хижины в лесу за домом (туда я уходил, чтобы писать), рядом с фотографией Специ в тренче и мягкой шляпе «богарт», с сигаретой «Голуаз» во рту, стоящего перед лавкой мясника под рядом свиных голов.

Мы со Специ часто разговаривали, продолжая работу над книгой. Я скучал по Италии, но в Мэне было спокойно и прекрасно работалось, благодаря постоянному ненастью, туману и холодам. (Я начинал понимать, почему Италия рождала художников, а Англия — писателей.) В нашем поселке на Роунд-Понд было пятьсот пятьдесят жителей, и он словно сошел с литографий Каррьера и Ивса: белая церковь с колокольней, горстка обшитых вагонкой домиков, универсальный магазин и гавань с лодками ловцов устриц, окруженная дубравой и белыми соснами. Зимой поселок покрывался блестящим снежным ковром, а над океаном курился пар. Преступности здесь не существовало, и мало кто утруждался запереть свой дом, даже уезжая в отпуск. Ежегодный «бобовый ужин» в местном «Гранде» попадал на первую страницу газет. «Большой город», лежавший в двенадцати милях от нас, назывался Дамарискотта и имел население 2000 человек.

Перемена вызвала немалый культурный шок.

Работу над книгой мы продолжали, пользуясь электронной почтой и телефоном. Писал в основном Специ, а я читал и комментировал его работу, вставляя порой главки на своем жалком итальянском, которые Специ приходилось переписывать (по-итальянски я пишу, мягко говоря, на уровне пятиклассника). Дополнительный материал я записывал на английском, а Андреа Карло Каппи, переводчик моих романов, с которым мы крепко сдружились за годы, проведенные мной в Италии, любезно переводил их. Мы со Специ регулярно вели разговоры, и работа над книгой продвигалась отлично.

Утром 19 ноября 2004 года я вошел в свою писательскую хижину и, включив автоответчик, услышал экстренное сообщение от Марио. Случилось чрезвычайное происшествие!