Как поссорились Apple и Google и, затеяв войну, начали революцию - Фред Фогельштейн Страница 55

Зингер был даже не первым, кто запатентовал устройство данного типа. По сути, он сделал это одним из последних. Первый патент получил изобретатель Элиас Хау-младший в 1840 году. Его машинка была довольно «сырой». В нее входили лишь три из десяти частей, которые обычно ассоциируются у нас с устройствами такого рода. Она шила вертикально, а игла двигалась горизонтально – не самый практичный способ работы, при котором вам приходится удерживать ткань на весу и медленно пропускать ее через машинку. Современные машинки шьют горизонтально, а игла движется вертикально, позволяя использовать стол для поддержки ткани.

За период с 1840 по 1850 год изобретателям выдали еще не менее семи патентов на такие устройства, но мало какие из них получили коммерческий успех. Зингер вывел свою машинку на рынок в 1850 году лишь после того, как внимательно понаблюдал за поражениями конкурентов. Преимущество его машинки состояло в наличии педали, позволявшей перемещать ткань через всю машину атомическим способом и делать до 900 стежков в минуту. Средняя швея в то время могла сделать за ту же минуту лишь около 40 стежков.

Зингер и Хау жестоко сражались в течение следующего десятилетия. Успех Зингера разгневал Хау, по мнению которого, конкурент лишь улучшил его идеи, не изобретя ничего нового. Это обвинение не особенно взволновало Зингера. По словам Адама Моссоффа, преподавателя права и вопросов интеллектуальной собственности в Университете Джорджа Мейсона, приведенным в его работе «The Rise and Fall of the First American Patent Thicket: The Sewing Machine War of the 1850s» («Взлет и падение первого американского патентного тупика, или Война швейных машинок в 1850-е годы»), Зингер произнес знаменитую фразу о том, что он заинтересован в деньгах, а не в изобретении. Когда Хау пришел в магазин Зингера в Нью-Йорке и потребовал уплаты роялти, тот отказал ему и даже пригрозил спустить с лестницы. «Зингер был вспыльчивым человеком, жившим крайне интересной жизнью. Многоженец, он под разными именами заключил брак с пятью женщинами, а также стал отцом как минимум 18 внебрачных детей. Он обладал ужасным характером и часто терроризировал членов своей семьи и партнеров по бизнесу», – писал о нем Моссофф.

К середине 1850-х годов фирма I. M. Singer & Co. была втянута в 20 различных судебных разбирательств в Соединенных Штатах – в одних выступая в роли ответчика, а в других преследуя своих основных конкурентов. Хау выиграл несколько первых исков, но это лишь побудило Зингера сражаться еще упорнее. Битвы прекратились только после того, как различным производителям швейных машинок стало ясно, что они произвели революцию на одном из крупнейших рынков в мире – на рынке одежды. Это позволило наладить массовый выпуск вещей, которые могли продаваться в несколько раз дешевле прежнего. Это привело к значительному увеличению спроса на одежду, что, в свою очередь, повлекло за собой дальнейший рост спроса на швейные машинки.

Именно такое решение многие ассоциируют с решением Apple, позволившим выйти из сложившегося патентного тупика. Боровшиеся между собой компании Зингера, Хау и двух других производителей решили отложить разногласия в сторону и создали первый патентный пул в Америке. Группа, получившая название Sewing Machine Combination, согласилась с тем, что все участники получают равный доступ к технологии, необходимой для создания основы для швейной машинки, а затем сформулировала условия для заключения следок по перекрестному лицензированию (это позволило компаниям специализироваться и конкурировать друг с другом).

Сходства между патентными битвами между Зингером и Хау, с одной стороны, и нынешними войнами смартфонов – с другой, не могут не поражать. Конечно, мы подвержены искушению считать, что у нынешних войн есть своя особенность, связанная с тем, что понять суть тех или иных программ гораздо сложнее. Однако судьям, USPTO и жюри во все времена было сложно разбираться с сутью технологий. В 1912 году судья Лернд Хэнд изучал патентное разбирательство в биомедицинской области. Суть спора заключалась в том, возможно ли запатентовать адреналин. Судья постановил, что да, возможно, однако задался вопросом, почему ему вообще пришлось заниматься этим делом. «Нельзя не обратить внимания на то, что в законе содержится довольно странная норма, при которой человек, не имеющих никаких знаний в области химии, должен принимать решения по подобным вопросам. И в данном случае затраты времени, необходимые для того, чтобы уяснить суть вопроса, – это лишь наименьшее из зол. В действительности проанализировать все факты, имеющие отношение к делу, способен лишь опытный химик».

Отличие патентов на программные продукты в наши дни состоит в том, что, несмотря на 230 лет попыток, юридические прецеденты, определяющие хороший или плохой патент, так и остаются спорными. ^[120] В первые дни компьютерной индустрии ответ на этот вопрос был прост: программы не являются объектом патентной защиты. Они не рассматривались как продукт, отдельный от самого компьютера. Судьи не предполагали, что программы способны на что-то большее, кроме того, как приказать устройству быстрее производить математические расчеты. А математика как часть природы не может быть объектом патентной защиты.

Однако к 1981 году, после того как персональные компьютеры стали все чаще использоваться в бизнесе и появилась целая отрасль предпринимателей, создающих программы, Верховный суд США изменил порядок вещей после рассмотрения дела Diamond против Diehr. ^[121] По его итогам был получен патент на компьютерную программу, рассчитывавшую оптимальный способ вулканизации резины. Суд постановил, что программа есть нечто большее, нежели набор математических уравнений. Это был уникальный процесс. У патента на вулканизацию резины без применения компьютерных технологий уже много лет как истек срок давности. Однако добавление компьютерной программы создало новый уникальный способ действий, патентование которого стало возможным.

Данное решение сыграло критически важную роль для предпринимателей из Кремниевой долины в 1990-х годах. До этого момента программные продукты защищались лишь с помощью законов об авторском праве, поскольку суды отказывались принимать решение об их патентовании. По мнению юристов, написание программ представляло собой такой же творческий процесс, как создание книг или музыки, потому и защищать его нужно было сходным образом. В английском языке буквы используются для того, чтобы образовывать слова и выражать идеи. В языке музыки ноты используются для того, чтобы сообщить музыкантам, какие именно звуки нужно воспроизводить на их инструментах. А программные коды создаются на компьютерном языке и говорят устройствам, что нужно делать.