Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван Страница 54
Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван читать онлайн бесплатно
Нужно познавать истину через практику и проверять наши знания путем, практики, только так можно достичь истины. Нужно начинать с чувственного восприятия и активно перерабатывать его в рациональное, понятийное знание, а затем, отталкиваясь от понятийного знания, революционизировать субъективную и объективную действительность. Итак, практика, теория, снова практика и снова теория. Этот процесс развивается циклически, бесконечно, и на каждом цикле мы поднимаемся на очередную ступеньку познания. В этом суть материалистической теории познания, требующей единства теории и практики (Мао Zedong 1967-19771: 380).
Но понимание практики у Мао Цзэдуна было сильно искажено его классовым анализом. Мао догматически верил, что в плане практики и знаний политически прогрессивный класс – пролетариат – превосходил буржуазию. Философия классовой борьбы проникла в кровь и плоть компартии и позволила ей провозгласить себя авангардом в революционной войне китайского народа за национальную независимость. Самовосхваляющая риторика привела бы компартию к изоляции и саморазрушению, не будь она уравновешена на практике постоянными усилиями Мао по созданию «единого фронта», которые он предпринимал до прихода коммунистов к власти в 1949 году. Однако, став единоличным лидером, Мао больше не нуждался в едином фронте, и опасную идеологию классовой борьбы быстро привили всему обществу без исключения. Партия санкционировала террор и насилие против всех, в ком видела классового врага. Самую нелепую форму маоистское понимание классовой борьбы и практики приобрело в годы «культурной революции», когда знания, которыми обладал буржуазный класс, осуждались как бесполезные и опасные. Считалось, что лучше быть невежественным пролетарием, чем образованным мелким буржуа. В результате отказа от классовой борьбы и выдвижения практики в качестве единственного критерия истины китайские экономические реформы обрели прочную эпистемологическую основу.
Вновь обратившись к прагматизму, Дэн Сяопин попытался дать свою интерпретацию марксизма, которая снизила бы значимость классовой борьбы, не противореча учению Мао Цзэдуна. Дэн проявил крайнюю щедрость, утверждая, что Мао (или марксисты) первыми провозгласили принцип «искать истину в фактах». Мао популяризировал этот принцип, объявив его девизом Антияпонского военно-политического университета в 1937 году, а спустя 10 лет – девизом Центральной партийной школы. Но Мао заимствовал высказывание, когда учился в Академии Юэлу в городе Чанша в 1916–1919 годах: это был девиз учебного заведения. Правда, точно такой же девиз избрал Вэйянский университет, позже переименованный в Тяньцзиньский. На самом деле принцип «искать истину в фактах» коренился в китайской истории. Впервые он был сформулирован в писаниях Бань Гу – известного историка эпохи Хань. Во времена Сунской династии глава неоконфуцианства, философ Чжу Си учил, что «исследование вещей – вернейший способ обрести знания», а «теоретические принципы лгут в практических делах».
Принцип «искать истину в фактах» служил неписаным законом; задолго до него конфуцианские философы сформулировали сходную по смыслу идею, приписываемую Мэн-Цзы: «Лучше не иметь книг, если мы принимаем на веру все, что в них написано». Эти установки способствовали тому, что китайский менталитет отличается сильной антидогматической направленностью. Чтобы принять решение в практических делах, надо в первую очередь тщательно изучить факты; и в самом деле это очень простая истина.
Переосмысление марксизма в соответствии с прагматическим духом конфуцианства помогло китайцам справиться с серьезными идеологическими затруднениями, мешавшими им с самого начала реформ: они долгое время не могли понять, как может социализм сочетаться с рыночной реформой. Объявив, что сущностью марксизма является поиск истины в фактах, Дэн Сяопин упростил марксистскую теорию и превратил ее из «заумной» политической идеологии в «простую истину».
Частный сектор быстро и с энтузиазмом откликнулся на призыв Дэн Сяопина продолжить реформы. Едва исчезла идеологическая враждебность, которую частный сектор ощущал после введения в 1988 году программы жесткой экономии, он снова начал расти. К 1993 году количество частных фирм выросло до уровня 1988-го, достигнув 237 тысяч; к 1994 году их было уже 432 тысячи. Объем капитала, зарегистрированного частными фирмами, с 1992 по 1995 год увеличился почти в 20 раз (Ma Licheng 2005: 194). Возрождение частного сектора повысило его привлекательность: все большее число талантливых специалистов уходило из государственного сектора, чтобы устроиться на работу в частные компании. Отношение общества к частному сектору сильно изменилось. В 1980-х годах китайцы считали, что работать в частном секторе небезопасно, непрестижно и даже позорно. Даже Ху Яобану не удалось повлиять на общественное мнение и повысить социальный статус частного сектора, несмотря на кампанию 1983 года, в ходе которой он назвал частное предпринимательство «великолепным проектом». После южного турне Дэна Сяопина китайцы стали «голосовать ногами», уходя из государственного сектора в частный. Самым заметным следствием поездки Дэна стал феномен «сяхай»: правительственные чиновники, руководители и сотрудники госпредприятий, университетские профессора и ученые из научно-исследовательских институтов отказались от «железной чашки риса» и покинули работу, чтобы основать собственные компании. По данным министерства трудовых ресурсов, в 1992 году государственную службу оставили 120 тысяч человек, решивших создать собственный бизнес. Кроме того, более 10 миллионов государственных служащих взяли неоплачиваемый отпуск, чтобы заняться частным предпринимательством (Ibid., 201). За ними последовали миллионы преподавателей вузов, инженеров и выпускников китайских университетов. Даже «Жэньминь Жибао» в тот год опубликовала статью под названием «Хочешь разбогатеть – займись бизнесом» (Ibid… 199).
Когда южное турне Дэн Сяопина получило широкую известность и повсюду в Китае читали тексты его выступлений, идеологическое сопротивление реформам ослабло и политическая атмосфера снова изменилась. 1992 год был объявлен «годом реформ и открытости» (Peng Shen, Chen Li 2008: 400–403). 20 марта премьер Госсовета Ли Пэн объявил, что политика строгой экономии достигла поставленных целей и стадия корректировки экономического курса завершилась. Это означало возобновление преобразований. Маятник реформ, задержанный на три года, качнулся еще выше, как только его отпустили.
12 октября 1992 года открылся XIV Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая, подготовка к которому заняла почти 12 месяцев. Делегаты съезда единодушно поддержали идеи Дэн Сяопина о дальнейшем реформировании экономики. Цзян Цзэминь, обращаясь к съезду, призвал «ускорить процесс реформ, расширения внешних связей и модернизации, добиться более значительных побед в строительстве социализма с китайской спецификой» [182]. Самое главное, съезд впервые официально провозгласил создание рыночной экономики целью реформы экономической системы Китая. После шквала антирыночной риторики и политики, пронесшегося по всей стране в предшествующие годы, одобрение Цзян Цзэминем рыночной экономики подтвердило приверженность Китая рыночной реформе. По сравнению с решением Третьего пленума ЦК КПК 12-го созыва (1984), согласно которому экономическая реформа могла включать элементы рыночной экономики, в докладе Цзяна рынку была отведена гораздо большая роль. Однако Цзян Цзэминь не до конца принял прагматические идеи Дэн Сяопина. В своей речи Цзян определил «рыночную экономику» как «социалистическую»; напряженные отношения между социализмом и рынком сохранялись и в последующие годы порой давали о себе знать. И все же спустя 16 лет после смерти Мао (1976) и через 36 лет после завершения социалистической трансформации (1956) Китай наконец признал (или заново признал) рыночную экономику.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments