Чеширская улыбка кота Шрёдингера: мозг, язык и сознание - Татьяна Черниговская Страница 54

В пятилетнем возрасте большинство детей уже обладают достаточной языковой компетенцией, чтобы сформулировать условие цепи и следовать ему при интерпретации ЕСМ-конструкций – как показывает диаграмма (рис. 3), количество правильных ответов по ЕСМ₁-конструкциям все еще не слишком велико – 69 %, тем не менее это уже не случайный выбор.

Что касается остальных четырех конструкций, где на определение анафорических отношений влияет наличие либо отсутствие логического ударения, то здесь также очевидна разница в ответах четырех- и пятилетних детей. Как было отмечено в п. 1.1.3, для русского языка не существует жестких закономерностей в интерпретации конструкций (4) – (7). Можно говорить лишь об основных стратегиях, выбираемых носителями языка. Очевидно, что такая неоднозначность в интерпретации и будет представлять основную сложность для детей. В диаграммах (рис. 2 и 3) указано количество «правильных» (согласно принципу параллелизма и референциального сдвига) ответов. Результаты четырехлетних детей по всем четырем конструкциям приблизительно равны 50 %, что говорит о возможности случайного выбора. Иными словами, сталкиваясь с возможностью двоякой интерпретации местоимения (в примере (25) допустимым антецедентом местоимения его может быть как мужчина, так и мальчик), ребенок делает свой выбор случайно, не руководствуясь никаким, пусть даже ошибочным, правилом.

(25) Сначала мужчина ударил мальчика, а потом женщина ударила его.

К пяти годам у детей уже формируется системный подход к языку, их языковая компетенция позволяет производить тщательный анализ и выводить определенные закономерности и правила (возможно, иногда ошибочные), поэтому дети этого возраста уже не дают случайные ответы, но пользуются четкими стратегиями. Иными словами, их подход к экспериментальным стимулам сопоставим с подходом взрослых носителей языка. Как показали результаты, основной используемой пятилетними детьми стратегией стала так называемая стратегия предпочтения субъекта (Subject Preference), которую можно описать формулой (26).

(26) Subject Preference = SO(+) SS(—) UO(—) US(+)

Выбирая эту стратегию, испытуемые независимо от логического ударения и позиции местоимения (местоимение в роли субъекта, местоимение в роли объекта) выбирают в качестве антецедента местоимения субъект первой части предложения.

Что касается эксперимента с участием пациентов с аграмматизмом, то с самого начала возникал вопрос: достаточный ли у испытуемых объем оперативной памяти, чтобы декодировать стимульные конструкции? Как известно, во многом проблемы с восприятием речи при афазиях связаны с недостаточной мозговой активностью. Опровергнуть все опасения помогли фразы-филлеры – ни один из испытуемых не допустил в них ошибки, что позволяет анализировать остальные результаты (рис. 4).

Рис. 4. Общие результаты эксперимента с больными аграмматизмом

Несмотря на, казалось бы, четко вырисовавшуюся картину результатов, на основании сводной диаграммы никаких выводов сделать нельзя. Дело в том, что каждый случай афазии индивидуален, и даже явление аграмматизма при наличии прочих нарушений проявляется по-разному, поэтому было принято решение рассматривать ответы каждого испытуемого отдельно.

Как видно из рис. 5, испытуемые 1–3 успешно справляются с конструкциями, в которых анафорические местоимения определяются синтаксическими правилами (В-, ЕСМ₁- и ЕСМ₂-конструкции). Что касается конструкций с «параллелизмом» и логическим ударением, то здесь мы можем проследить довольно четкие стратегии, используемые испытуемыми. Так, испытуемый, закодированный под № 2, четко следует принципу параллелизма в безударных фразах (UO и US), там же, где появляется логическое ударение, не зная, каким образом трактовать его значение, выбирает ответ случайным образом (SO и SS – около 50 %). Испытуемые № 1 и № 3 выбрали уже упомянутую ранее стратегию предпочтения субъекта, когда независимо от логического ударения антецедентом местоимения выбирается подлежащее (субъект) главного предложения. Отсюда высокие показатели правильных ответов по конструкциям с безударным местоимением-субъектом (US) – соблюдается принцип параллелизма; и по конструкциям с ударным местоимением-объектом – под воздействием логического ударения происходит референциальный сдвиг, и антецедентом местоимения становится подлежащее (субъект) главного предложения. Во фразах, где в рамках принятой теории «правильно» было бы отнести местоимение к объекту главного предложения (UO – конструкции с безударным местоимением-объектом и SS-конструкции с ударным местоимением-субъектом), показатели заметно ниже.

Рис. 5. Таблица индивидуальных результатов больных с аграмматизмом

Испытуемые № 4–7 демонстрируют недостаточное знание синтаксических правил анафоры – таких, как условия цепи, – ошибки в причастных конструкциях с личным местоимением (ЕСМ₁); а также принципа В – ошибки в В-фразах (испытуемые № 4 и 5). В конструкциях, где анафора определяется правилами дискурса (параллелизм, логическое ударение), никаких четких стратегий выявлено не было. На первый взгляд создается впечатление, что испытуемые этой группы в принципе не слышат логического ударения. И действительно, при работе с больными с афазиями существовала опасность, что пациенты ввиду сенсорно-акустических нарушений могли не слышать различий в интонационном контуре предложений. Во избежание ложных выводов после проведения эксперимента каждому испытуемому зачитывались две фразы – с параллелизмом (27) и с логическим ударением (28) – и спрашивалось, чувствуют ли они разницу между ними.

(27) Сначала женщина толкнула девочку, а потом мальчик толкнул ее.

(28) Сначала женщина толкнула девочку, а потом мальчик толкнул ЕЕ.

Оказалось, испытуемые слышат, что в (28) ЕЕ «произносится громче», но объяснить, что значит это интонационное выделение, они не могут. Как правило, ответы испытуемых сводились к тому, что, вероятно, разница между предложениями существует, но какая именно – они не знают. Таким образом, можно полагать, что неразличение ударной и безударной конструкции связано не с акустическими трудностями восприятия, а с нарушениями языковой системы.

Продемонстрированное (рис. 5) разделение испытуемых на две группы не является случайным. Пациенты из первой группы (№ 1–3) испытывают значительно меньше трудностей при порождении речи: их экспрессивная речь фразовая, порой состоящая даже из длинных, законченных предложений, хотя, конечно, не исключены случаи поиска слов, парафазий и невозможности построения грамматически правильного предложения. Особенно отчетливо элементы аграмматизма у испытуемых этой группы проявляются при пересказе прочитанного текста (это задание предлагалось перед проведением эксперимента тем испытуемым, в спонтанной речи которых невозможно было уловить черты аграмматизма). Ко второй группе относились пациенты (№ 4–7) с большей степенью выраженности языковых нарушений, что и стало причиной их неспособности справиться с экспериментальным заданием. Для этих больных оказалось невозможным проведение необходимого для декодирования конструкций (В, ЕСМ₁ и ЕСМ₂) синтаксического анализа и выхода на более сложный уровень дискурса для анализа конструкций с параллелизмом и логическим ударением (о чем говорит случайный выбор ответов по этим фразам).