Жемчужины азиатской медицины - Савелий Кашницкий Страница 53

В семи километрах вверх по горному серпантину от института Мен-ци-кханг, за шумным интернациональным поселением Мак-Леод Ганж (так называют Верхнюю Дхарамсалу) на стыке двух горных ущелий расположилась деревня Бхагсунатх. Впрочем, деление на город и деревню всюду достаточно условно, в данном случае еще вопрос, что считать городом, а что деревней. В Бхагсунатхе заметно чище, в постройках чувствуется, что к проекту прикасалась рука архитектора, отели выше классом и существенно дороже, чем в соседнем городе, и даже чашка кофе эспрессо стоит здесь процентов на двадцать больше.

Разгадка проста и очевидна – Бхагсунатх лежит чуть ниже одноименного водопада, к которому, судя по ухоженной каменистой дорожке (ее в Индии можно занести в Красную книгу, как мало где встречающегося оленя), постоянно тянутся люди.

Первое, что приходит на ум, – туристы. Однако попадающиеся по пути объявления о лечении аллергии под водопадом вынуждают взглянуть на местную достопримечательность под иным углом.

Водопад многоводен и высок – метров тридцать, и, уж точно, красив: струя падает почти отвесно, пробив каменистую чашу, ставшую небольшим прозрачным озерцом. В конце февраля, когда мне довелось здесь оказаться, потребителей целебной низвергающейся воды было не так много. Говорят, летом ватерфалистам (от английского waterfall – водопад) приходится занимать место под струей до восхода солнца.

Владелец частной клиники доктор Церендорж Лал, один из тех, кто занимается «водопадолечением», пояснил, в чем суть метода. Молекулы падающей воды при сильном ударе о камни разбиваются на положительные ионы водорода и отрицательные ионы кислорода: связь между водородом и кислородом слабее, чем между двумя атомами кислорода, поэтому образуются именно такие ионы с противоположными зарядами. Более легкий водород сразу же улетает вверх, теряясь в атмосфере. А кислород, масса иона которого соизмерима с массой молекулы воздуха, достаточно долго остается во взвешенном состоянии. Поэтому люди, сидящие в непосредственной близости от падающей струи, успевают вдохнуть огромное количество этих неоценимых, с точки зрения терапии, целительных частиц.

Природа на удивление разумно разделила живой и растительный мир, приспособив фауну и флору к тем богатствам, которые есть на планете. Растениям для полноценного развития зеленых организмов необходим положительный заряд, а живым существам – отрицательный. Таким образом фауна и флора дополняют друг друга, вступая в электроионный симбиоз.

Нас ведь не зря так тянет в сосновый бор, в кипарисовую рощу – целебный воздух таких мест не просто имеет живительную силу для человека, но и на редкость приятен. Имей мы возможность ментального общения с растениями, они наверняка рассказали бы, как им комфортно в присутствии животных и людей. А подоплека этой взаимной приязни – та же самая, что наша – к садам и лесам: выдыхаемые животными организмами положительные ионы, вредные для них самых, изумительно свежи и целебны для растений.

Среди зелени концентрация отрицательных ионов в десятки и сотни тысяч раз выше, чем в задымленных городах и плохо проветриваемых помещениях. Но она еще выше вблизи разбивающейся на брызги воды. А такими местами могут быть лишь морской прибой и крохотные пятачки вблизи водопадов. Оздоровительное значение приморских курортов общеизвестно. Правда, не все задумывались, почему, к примеру, хорошо нам знакомые черноморские побережья Кавказа и Крыма гораздо ценней западного побережья Адриатики. А дело-то как раз в том, что ровный, как бильярдный стол, песчаный морской берег итальянского Римини лишен каменных валунов, разбивающих накатывающие волны. Зато каменистые берега черноморских курортов дают нужный эффект ионообразования.

Но качество водопадов – всех, а каменистых и высоких особенно – превосходит любые приморские уголки: такого водного разбоя, какой учиняет срывающаяся с высоты горная речка, неспособен дать ни один прибой. Кроме того, качество холодной воды (в водопадах она ледяная) неизмеримо выше, чем теплой. А ведь к морю большинство из нас ездит в теплое время года, когда вода разогрета, – значит, польза от гидроаэроионов существенно ниже.

Несравненную ценность отрицательных ионов кислорода одним из первых понял выдающийся русский ученый Владимир Вернадский, а понятие аэроионотерапии первым сформулировал другой наш соотечественник Александр Чижевский (набирающая все большую популярность «люстра Чижевского» – фактически упрощенная и, разумеется, многократно ослабленная техническая модель природного источника аэроионов).

Качественный сдвиг в понимании природы аэроионотерапии произвел талантливый советский изобретатель Игорь Алексеевич Остряков. Он застал живым Чижевского и последние годы жизни Александра Леонидовича плодотворно с ним общался. Остряков ломал голову над мучившей его проблемой: отчего эффект действия «люстры Чижевского» столь непостоянен – в одних случаях прекрасно помогает больным, в других может даже ухудшить состояние. Глубоко вникнув в проблему и всесторонне исследовав воздействие аэроионов на живой организм, Остряков понял и сумел убедить в этом старшего друга: сухие аэроионы, производимые «люстрой Чижевского», высушивают слизистую оболочку органов дыхания, она трескается, и в трещины порой попадают микробы, вызывая локальные воспаления. Чтобы этого не происходило, вдыхать необходимо гидроаэроионы – разбитые на неравные половинки молекулы воды. То есть ионизатор (каковым по сути является «люстра Чижевского») должен уподобиться естественному водопаду – и отрицательных эффектов лечения не будет.

Запатентованный в 1960–70-е годы «Электрогидроаэроионизатор Острякова», закрепивший за СССР мировой приоритет в искусственном «водопадолечении», стал единственным прибором, словно создающим миниводопад на дому. Хотя сам Игорь Алексеевич всегда подчеркивал: никакой прибор, его в том числе, все равно не сравнится с естественным водопадом – самым богатым и неисчерпаемым источником целительных гидроаэроионов.

Но, как видно, древние тибетцы, автохтонное население изобилующей множеством водопадов волшебной земли, еще несколько тысяч лет назад пришли к тем выводам, какие в начале ХХ столетия сделал Вернадский. Во всяком случае, по словам доктора Церендоржа, в тибетских племенах со стародавних времен существовало соперничество за «место под водопадом», а иноземные захватчики первым делом устанавливали контроль над водопадами.

Все большие водопады Тибета и Гималаев, в том числе и Бхагсу (труднопроизносимое полное название принято сокращать), считаются священными. На пятикилометровом пути от Мак-Леод Ганжа к деревне я насчитал семь ступ – традиционных для буддизма многоярусных башенок с навершием, служащих аналогами христианских часовен. А в ущелье между деревней и водопадом едва ли не каждое дерево украшено приносящей удачу ритуальной гирляндой из цветных флажков.