Близкие контакты далеких предков. Как эволюционировал наш вид - Синъён Юн Страница 51

Какая же это эволюция, если ничего не улучшается?

Признак, частота которого увеличивается в ходе эволюции, безусловно, отбирается, потому что ведет к появлению большего числа потомков с этим признаком. Однако сам факт отбора не означает, что признак совершенен или превосходит остальные. Селективное преимущество означает, что признак помогает приспосабливаться к определенным условиям. С изменением условий среды обитания дающий преимущество признак может стать вредным, и многие особи, имеющие его, умрут, не оставив многочисленного потомства. Объяснить половой отбор еще сложнее – в сущности, мы знаем только, что отбираемые признаки привлекательны для потенциальных половых партнеров. Признак, когда-то казавшийся партнерам привлекательным, не обязательно остается таковым навсегда. Поэтому эволюция не равна прогрессу.

Где же недостающее звено?

Распространенным заблуждением по поводу эволюции является идея недостающего звена. Эта концепция была популярной в первые годы после появления теории эволюции. Она заключалась в том, что если эволюция действительно происходила, то разрывы между ископаемыми останками, расположенными в порядке определенного морфологического изменения, должны заполняться переходными формами. Согласно этому взгляду ископаемые свидетельства обрывочны, а процесс изменения должен быть плавным и линейным. Следовательно, если окаменелости, заполняющие пропуски в линии эволюции, так и не обнаруживаются, сама теория эволюции вызывает сомнения. Очевидным возражением против этой концепции является то, что ископаемые останки трудно найти, поскольку для их сохранения требуется редкое сочетание условий. Более того, разнообразные теории, поддерживающие эволюцию, в том числе модель прерывистого равновесия Стивена Джея Гулда и Найлза Элдриджа, утверждают, что изменения происходят не постепенно и плавно, а рывками, за которыми следуют длительные периоды статики. Идея недостающего звена на данный момент представляется неубедительной.

Если мы произошли от обезьян, значит, должны быть обезьяны, которые прямо сейчас эволюционируют в человека. Где они?

Давайте сначала убедимся, что говорим об одном и том же. Люди произошли от высших обезьян, а не просто обезьян. Возможно, эта разница кажется незначительной, но ее важно оговорить. Многие думают, что шимпанзе – это обезьяна. Шимпанзе – как раз человекообразная, высшая обезьяна. Проще всего отличить человекообразных обезьян от нечеловекообразных по наличию хвоста. У низших обезьян есть хвосты, у высших нет. Забавно, что последней человекообразной обезьяной с расшифрованным геномом стал гиббон, который по-корейски называется «длиннорукая [нечеловекообразная. – Прим. пер.] обезьяна». Поскольку высших приматов продолжают называть обезьянами, разница ускользает, а жаль.

Независимо от того, кто имеется в виду, человекообразные или нечеловекообразные обезьяны, сам вопрос является следствием глубокого непонимания – представления, будто все организмы в мире эволюционируют с целью занять высшее место в биологической цепочке, в настоящее время занимаемое человеком. Согласно этому представлению все организмы можно расположить в виде ряда в зависимости от расстояния до вершины по сходству с человеком: чем выше место животного в этой последовательности, тем ближе он к человеку, и наоборот. Причем «низшие» животные вечно стремятся «подняться выше», а конечной целью представляется человек.

По этой причине укоренилось убеждение, что существуют человекообразные или даже нечеловекообразные обезьяны, которые прямо сейчас находятся на пути превращения в людей. Обезьяны, однако, не являются пустым местом в плане эволюционного развития; они, представьте себе, прошли собственный путь. Может, они не хотят становиться людьми! Если серьезно, то современная биология уже не считает правомерным выстраивать все организмы в линейную последовательность, в конце которой стоит человек, а порядок всех остальных зависит от того, насколько они отличаются от людей или похожи на них. Даже самый непритязательный организм, скажем, дождевой червь, является эволюционным триумфом просто потому, что существует.