Следы и тропы. Путешествие по дорогам жизни - Роберт Мур Страница 5

Мой разум тоже постепенно изменился. Легендарный сквозной хайкер по прозвищу Нимблвильский Кочевник однажды сказал мне, что 80 % хайкеров, стремящихся покорить Аппалачскую тропу, сходят с дистанции из-за психологических проблем, а вовсе не потому, что им срочно понадобилась медицинская помощь. «Они просто не могут каждый день в течение многих недель и месяцев находиться в тишине», – сказал он. Я не сразу привык к царившему в лесу безмолвию. Иногда, пройдя без остановки много миль, я достигал почти идеальной ясности ума – безмятежной, прозрачной, лишенной любых мыслей. Как говорят мастера Дзен, я просто шел.

* * *

Тропа всегда оставляет следы на путнике: мои ноги были покрыты царапинами и розовыми, похожими на пиявок, шрамами. Обувь износилась до дыр, носки порвались. Любимая футболка из-за постоянного трения и едкого пота превратилась в лохмотья. Откинувшись назад, я мог почувствовать, как мои лопатки, словно крылья, пробиваются сквозь изношенную ткань.

Вместе тем я не мог не заметить, что мы – хайкеры – тоже сильно меняем тропу. Впервые я задумался об этом, когда поднимался на холм по резко виляющей из стороны в сторону тропинке. Если поворот был очень крутым, то спускавшиеся вниз хайкеры стремились его срезать. Еще я обратил внимание на то, что в болотистой местности хайкеры идут по самым сухим участкам тропы и в результате создают на ней множество новых мини-тропинок. Налицо был серьезный конфликт между замыслом проектировщиков тропы и мнением пешеходов. Позднее, работая в различных волонтерских организациях, занимающихся строительством и обслуживанием троп, я понял, почему это происходит: хайкеры, как правило, ищут самый простой путь, в то время как проектировщики должны защитить тропу от эрозии, заботиться о сохранности растений и учитывать границы земельных участков (попытка научить хайкеров соблюдать правило «Не оставляй следов» отчасти удалась только благодаря компромиссу между этими взаимоисключающими подходами). Но даже если все будут прилежно идти по тропе, обязательно найдется человек, который продолжит менять ее по своему усмотрению, и это нормально, потому что пешеход каждым своим шагом просто голосует «за» или «против» тропы. Если, к примеру, люди перестанут ходить в походы по Аппалачской тропе, то она со временем зарастет и навсегда исчезнет.

Вот где идея духовного пути – в том виде, в котором она подается в различных священных книгах, дает сбой и перестает работать: в религиозных текстах говорится о неизменном пути к мудрости, ниспосланном свыше. Однако тропы, как и религии, редко сохраняются в неизменном виде. Они постоянно меняются – расширяются и сужаются, пересекаются и расходятся – подстраиваясь под волю и потребности путника. И религиозный путь, и самая обычная тропинка, как говорят даосы, рождаются в процессе ходьбы.

Тропу создает потребность в ней. Следовательно, действующие тропы должны быть полезны. Они продолжают существовать только потому, что они соединяют между собой важные точки: деревянный навес с ручьем, дом с колодцем, деревню с рощей. Поскольку они выражают и удовлетворяют коллективную потребность, то и существовать они будут до тех пор, пока будет сохраняться потребность в них; исчезнет потребность, исчезнет и тропа.

В 1980-х годах профессор урбанистики Штутгартского университета Клаус Хамперт приступил к изучению тропинок, протоптанных студентами на газонах кампуса в обход мощенных дорожек. Он провел эксперимент, в ходе которого все эти неформальные тропинки были засажены новой травой. Как Хамперт и ожидал, новые тропинки оказались на том же месте, что и старые.

Эти импровизированные тропинки принято называть «желательными линиями». Их можно встретить в парках практического любого города на Земле, потому что люди всегда предпочитают срезать неудобные прямые углы. Изучив спутниковые карты, я нашел желательные линии даже в столицах самых тоталитарных государств в мире – в Пхеньяне, Нейпьидо и Ашхабаде. Понятно, что косные архитекторы, как настоящие диктаторы, ненавидят их всей душой. Желательные линии, словно граффити, нарисованные на земле, указывают плохому архитектору на его неумение предугадать и удовлетворить наши потребности. Иногда проектировщики начинают бороться с желательными линиями. Разумеется, эта тактика изначально обречена на провал – живые изгороди будут перетоптаны, указатели сбиты, а заборы повалены. Мудрые дизайнеры придают желаниям оптимальную форму, а не борются с ними.

Раньше, когда я находил в парке или в лесу безымянные тропинки, мне всегда хотелось узнать, кто конкретно решил их протоптать. Потом я понял, что никто конкретно, и тем более намеренно их не создает. Они просто появляются. Кто-то сталкивается с проблемой и первым решает пройти по нехоженому пути, вслед за ним идут все новые и новые люди, которые незаметно даже для себя постепенно протаптывают и улучшают новую тропу.

В этом смысле тропинки не уникальны – сходным образом эволюционируют такие плоды коллективного творчества, как сказки, народные песни, шутки и мемы. Впервые услышав гениальную шутку, я часто задавался вопросом: кто же ее придумал? Увы, но найти правильный ответ практически невозможно, потому что редкие шутки рождаются в окончательной редакции; они могут совершенствоваться десятилетиями. Специалист по еврейскому юмору Ричард Раскин изучил сотни антологий еврейских шуток, которые издавались на разных языках в период с начала девятнадцатого века и до наших дней, чтобы найти истоки классических шуток и анекдотов. Он выяснил, что традиционные еврейские шутки развивались по одной схеме, которая обычно включала перефразирование, использование логических уловок, изменение персонажей и места действия, а также добавление новых, все более неожиданных концовок. Все эти приемы помогали находить «наилучший путь развития заложенного в комических историях потенциала». Хорошая шутка, как и хорошая дорога, появляется благодаря усилиям бесчисленного множества авторов и редакторов. В качестве примера Раскин приводит анекдот, который появился в 1928 году:

Муж и жена идут по дороге. Внезапно начинается проливной дождь.

– Сара, подними-ка юбку повыше. Она тащится по земле и собирает грязь! – говорит муж.

– Не могу. У меня чулки рваные! – отвечает жена.

– Но почему же ты не надела новые чулки? – спрашивает муж.

– Откуда мне было знать, что пойдет дождь?

Раскин считает этот анекдот неудачным; в нем отсутствует явное логическое противоречие, необходимое для доведения ситуации до полного абсурда. Но это была первая версия анекдота. За двадцать лет он претерпел множество изменений: место действия было перенесено из безымянной локации в старинный город Хелм, который в еврейском фольклоре считается «городом дураков»; фразы стали более отточенными; вместо чулок появился зонтик, благодаря чему анекдот получил более парадоксальную развязку. Передаваясь из уст в уста, не самый удачный анекдот в конце концов стал классическим:

Два мудреца гуляют по Хелму. У одного есть зонтик, у другого нет. Внезапно начинается дождь.

– Открывай зонтик, – говорит мудрец без зонтика.

– Нет смысла, – отвечает другой.

– Что значит нет смысла? Зонт защитит нас от дождя.