Двуликий Янус. Спорт как социальный феномен. Сущность и онтологические основания - Алексей Передельский Страница 48

2. Факт назначения. Искусство касалось образно-ассоциативного оформления культового действия и самого развития, хода этого действия. Спорт развивал соревновательный принцип, основу массового религиозного зрелища – регламентированной битвы (борьбы) в честь богов. Общее назначение искусства и спорта – ритуальное воспроизводство, закрепление и передача традиций жизнедеятельности, основанных на религиозной вере.

3. Характер исполнения. Искусство было в большей степени индивидуальным жреческим актом с интровертной направленностью. Спорт тяготел к индивидуально-групповому экстровертному исполнению.

4. Исполнители. В искусстве – жрецы-посвященные. В спорте – избранные, но не жрецы. Последние играли роль устроителей зрелища и судей.

5. Сущность. Спорт и искусство – эзотерические модели поведения, условно воспроизводящие мир через призму сакральных социоантропоморфных представлений.

6. Направленность эволюции. У искусства – творческая субъективация мира. У спорта – модельная объективация, удвоение мира.

7. Язык, форма выражения идеологем. У обоих – социоантропоморфный художественный образ, знак, символ в вещественной, вербальной и невербальной, телесной формах.

Как мы видим, у искусства и спорта в древнейшей и древней протокультуре была общая основа. Кроме того, по многим параметрам у них было серьезное, иногда максимальное сходство. Следовательно, в подобных социокультурных условиях такое сходство в принципе способно репродуцироваться. Возможно, именно поэтому Пьер де Кубертен призывал к возрождению олимпийской религии как религии обновленного гуманистического человечества.

Итак, возможно ли в современных условиях воссоздание синтеза спорта и искусства? Воссоздание, о котором идет речь, должно быть не искусственное, вымученное, натянутое и подтасованное, а естественное, органичное, способствующее развитию того и другого, а не одного за счёт другого. Очевидно, это возможно в том случае, если в самом спорте, несмотря на его демаркацию с искусством, остался и продолжает существовать элемент былого протокультурного единства, интеграции спорта и искусства. Следующий тезис может быть сформулирован так: в самом современном спорте имманентно присутствует элемент искусства.

Дедуктивное умозаключение, тезис которого подлежит доказательству, формулируется приблизительно так: интеграция (синтез) спорта и искусства принципиально возможна, если она уже существует. В знаковом выражении имеем: Т → Г, Т / Г. Перед нами тот же правильный утверждающий модус условно-категорического умозаключения. Доказательство тезиса-основания приведет к обоснованному подтверждению гипотезы о возможности синтеза спорта и искусства. Поэтому возникает задача доказательства указанного тезиса.

Даже если не соглашаться с утверждением о скрытом религиозном характере современного спорта, то всё равно приходится признать наличие в последнем религиозного начала или элемента. Религиозная составляющая в силу присущего ей иллюзорно-компенсаторного влияния неизбежно способствует нарастающему отчуждению в сфере физкультурно-спортивной деятельности, по-своему катализируя данный процесс. Приняв указанный тезис за истинный, мы тут же оказываемся перед видимым противоречием: религиозный катализатор имел место и действовал с самого начала зарождения спорта. Между тем, почему-то до последнего времени процесс отчуждения в спортивной сфере не завершен. Если было бы по-другому, то ни о какой свободе индивидуального человека, личности спортсмена речи бы не шло. Однако она четко проявляется и явно признается, то есть совершенно очевидно существует. В чем же дело? Может быть, никакого отчуждения в спорте нет и в помине? Тогда как объяснить факт нарастающей институциализации спорта или явление всё более жесткого разделения массового спорта и спорта высших достижений?

Мы полагаем, что природа современного спорта не религиозна, а гетерогенна, то есть содержит в себе несколько составляющих, влияющих друг на друга по принципу противоположностей в диалектическом противоречии. Эти противоположности, во-первых, противостоят друг другу и друг друга ограничивают; во-вторых, они неизбежно предполагают друг друга, находясь в неком противоречивом единстве; в-третьих, между ними существует взаимопереход в обе стороны.

При подобном подходе спорт представляется принципиально иначе, нежели раньше: его эволюция начинает находить уже не только внешнее (производственно-экономическое и социально-политическое), но и внутреннее объяснение. Внутренней причиной эволюций и революций в сфере спорта на уровне явления выступает борьба индивидуальной свободы и социальной (условно-игровой) необходимости (ограниченности); на сущностном уровне – это борьба религиозно-политического и художественно-эстетического начал в физкультурно-спортивной сфере.

Зрелищность – одна из фундаментальных основ спорта и искусства. Именно зрелищность и зрелище выступают зоной развития и разрешения противоречия между спортивно-результативной и художественно-эстетической сторонами, равно присущими спортивному соревнованию.

Давно замечен, но почему-то до сих пор недостаточно исследован следующий факт: любое превращение спортивного праздника в разновидность театрального представления, превращающего массу участников-болельщиков в простых зрителей-статистов, способно приводить к новым и новым взрывам массовых беспорядков, чинимых спортивными фанатами. Представляется, что причина здесь очевидна: люди, лишенные возможности участвовать в спортивном зрелище (пусть даже и пассивно), то есть лишенные действительной свободы деятельного самовыражения в рамках соревнования, реализуют эту свободу сами за рамками последнего. Их нерастраченная энергия вырывается на волю в асоциальном поведении, иными словами, в хулиганских акциях, погромах, драках. Люди не желают быть статистами, они суть существа деятельные, активные. В чём заключается отличие советского болельщика от российского? В том, что первый соучаствовал в игре на стороне своей команды. Именно такая точка зрения излагается в воспоминаниях советских футбольных тренеров, например В. В. Лобановского [см.: Горбунов А., 2009]. Прекрасно знакомы с указанным явлением и ведущие зарубежные тренеры, эффективно использующие эмоциональный накал, возмущение или радость болельщиков (своих и чужих) в качестве мощного фактора психического манипулирования своими и чужими игроками, арбитрами во время матчей.

Несмотря на условность и ограниченность, свободное творчество присуще спортивному зрелищу, спортивному соревнованию. Присуще потому, что они всегда содержат в себе элемент искусства. При одном, но очень важном уточнении: речь идет не о внешнем по отношению к спорту оформляющем или сопровождающем его искусстве, а об искусстве, внутренне присущим, органично вытекающим из самой социальной природы спорта. Именно это имманентное спорту искусство и определяет результат соревнования, результативность зрелища. И дело здесь далеко не только в мастерстве спортсмена. Дело в том, что результативность – это не одна лишь количественная характеристика, но и качество выступления спортсмена, спортивной команды, заключающееся не всегда в очковом или голевом аспекте. Прежде всего качество выступления, игры состоит в степени выполнения поставленных тренером задач на данное соревнование, игру. Вот тот результат, который не может быть отчужденным от самих спортсменов, следовательно, не может стать внешним по отношению к самому соревновательному процессу фактором. Игровую, соревновательную результативность трудно превратить в рекламу, сделать объектом купли-продажи. Это динамичная, неуловимая, творческая сторона спорта, которая меньше всего поддается регулированию извне. Поэтому именно в самостоятельной реализации замысла на соревнование, выступление, игру и скрыта настоящая свобода, развертывающийся в двигательном действии художественный образ. Именно здесь содержится элемент искусства.