Собачья служба. Истории израильского военного кинолога - Иван Гончаренко Страница 46

Такие предосторожности выливаются в определенные правила задействования боевых собак. Они никогда не используются против демонстраций. Даже когда проходили демонстрации палестинцев в Иудее и Самарии, больше похожие на погромы, их там не было. Использование собак против мирных людей, даже враждебно настроенных против страны, в которой они живут, в Израиле неприемлемо.

В двухтысячных годах, когда между Египтом и Израилем еще не существовало забора, в Африке вспыхнуло множество конфликтов. Один из них — это, конечно же, тот, что произошел в Дарфуре, превратившийся в геноцид. Другой конфликт — война в Судане. Сотни тысяч людей вынуждены были покинуть свои дома и остаться без крова и средств к существованию. Но мировое сообщество предпочло всего этого не замечать и оставаться в стороне. (Увы, многими политиками уроки Второй мировой войны стали забываться. А теперь еще появилась масса нелюдей, отрицающих само существование Холокоста как такового! Мол, выдумка сионистов!)

А у Израиля, в частности у израильской армии, в то смутное время появилась очередная проблема — огромное количество беженцев, которые из Эритреи и Судана пытались через Египет попасть в нашу страну. Этих людей можно было понять. Они спасали свои жизни, жизни своих детей. Они пытались найти кров и средства к существованию. В этом бегстве со своей родины люди испытывали множество лишений. Например, в Египте, если солдаты замечали их на границе, то просто открывали огонь. На беженцев нападали, грабили, забирали имущество и деньги.

Эти беженцы добавили проблем и нам, кинологам, и бойцам других подразделений, охранявших границу с Египтом. Теперь в случае незаконного перехода мы не знали, кто его совершил — террорист, продавец наркотиков или же беженец. Другими словами, невозможно было понять, чего ждать от операции по задержанию — отчаянного сопротивления, стрельбы или покорной сдачи. Приходилось готовиться к самому худшему варианту. И у бойцов нашего подразделения возникла моральная проблема, корни которой находились в исторической трагедии евреев и которая душевной болью, болью памяти генетически передалась следующим поколениям.

Мы понимали, что собака, пущенная по следу, может настигнуть не террориста, а мирного беженца. Но животное, увы, не различает эти два понятия. Оно действует по алгоритму, который был вбит в его мозг на тренировках, — догнать, клыками вцепиться в тело, не давая объекту открыть огонь по своему проводнику и другим бойцам, которые его сопровождают. Так же она поступит и с эритрейцем. Пострадает невинный человек, которому и так довелось пережить много горя. А ведь эту собаку послал я или мой товарищ по службе.

Я помню, как мы собрались в нашем конференц-зале и стали обсуждать эту проблему. И тогда один из наших товарищей сказал:

— Я не готов допустить, чтобы спустя шестьдесят пять лет после того, как мои прабабушка и прадедушка были замучены в лагерях, моя собака кусала совершенно безвинных людей. Я не могу допустить, чтобы собака, которую послал я, мучила людей, убегающих от геноцида. И если после этих слов меня нужно отстранить от командировок на границу с Египтом, то я попрошу командование это сделать.

И все, сидевшие тогда в конференц-зале, согласились с ним. Но ведь границу охранять все равно необходимо! Просто не выезжать туда — это не решение проблемы. Мы все договорились не допускать, чтобы собака кусала эритрейских беженцев. Это можно было обеспечить только одним способом — не снимать с нее намордник. Собака подведет нас к человеку, который незаконно пересек границу, но она не сможет его укусить. В случае, если это эритрейский беженец, мы просто его задержим, окажем ему при необходимости помощь, дадим попить воды и передадим нашим властям. Но, с другой стороны, если на месте беженца окажется террорист, собака не сможет его нейтрализовать — и у него появится возможность открыть огонь. Палка о двух концах. В этом случае само животное практически обречено, и наряду с ним могут погибнуть несколько наших ребят. Тем не менее, мы сознательно решили рисковать жизнью собаки, своей жизнью и жизнью других бойцов, которые нас сопровождают. Потому что это было правильно с точки зрения морали. Забегая вперед, скажу, что, к счастью, Всевышний в этом вопросе оказался на нашей стороне, и ни один солдат, ни одна собака тогда не погибли.

Вопрос с эритрейскими беженцами еще раз показал, что подобные решения для израильской армии очень важны. Может, звучит это немного парадоксально, но такое отношение к вопросу делает армию намного сильнее, несмотря на то, что накладывает определенные ограничения на действия военнослужащих. Они ощущают свое моральное превосходство над террористами. И если солдаты готовы рисковать своими жизнями ради абсолютно незнакомых им эритрейских беженцев, то как они будут воевать за свой народ?!

Кроме того, поступая таким образом, израильская армия становится гуманнее, а следовательно, становится гуманнее и все израильское общество.