Секс в Средневековье - Рут Мазо Каррас Страница 43

Столько разных текстов подчеркивают тот факт, что в сексе приемлема только миссионерская позиция, что мы можем заподозрить, что некоторых нужно было в этом убеждать. Среди всего прочего супружеские (или другие) пары могли предпочитать позицию «женщина сверху» потому, что они верили, что в такой позиции сложнее зачать ребенка. В покаянной книге Бурхарда Вормсского (XI век) было указано, что если муж занимался сексом с женой «сзади, по манере собак» или во время ее беременности или менструации, ему следовало поститься десять дней – столько же, сколько полагалось поститься за мастурбацию или блуд, если мужчина неженат. Наказание было вдвое строже за секс с беременной женой, если ребенок уже толкался: следовательно, запрет может быть отчасти связан с опасением навредить ребенку, но связь запрещенных позиций и времени, когда зачатие невозможно, указывает на то, что основной причиной было желание избежать секса ради удовольствия ^[125].

Разумеется, супружеские пары не должны были избегать зачатия, однако наверняка многие хотели продолжать сексуальную жизнь и при этом больше не рожать детей. Марджери Кемпе, английский мистик XV века, которая погрузилась в глубокую депрессию после рождения первого из своих четырнадцати детей и со временем уговорила супруга отказаться от секса с ней, прибегла к более радикальным (но одобряемым церковью) мерам по контролю деторождения:

«И случилось так в пятницу, в канун Иванова дня, который выдался особенно жарким, что это существо возвращалось из Йорка с бутылкой пива в руке, а ее муж – с хлебом за пазухой, и он задал своей жене такой вопрос:

“Марджери, если бы пришел человек с мечом и пригрозил отрубить мне голову, если я не сойдусь с тобой на ложе, как раньше, скажи мне правду, по совести – ибо ты говоришь, что не возляжешь со мной – ты бы претерпела смерть мою от усекновения головы или лучше бы претерпела, что я лягу в постель с тобой, как в прошлые времена?”

“Увы, господин мой, – сказала она, – зачем ты снова поднимаешь этот вопрос, когда мы хранили целомудрие эти восемь недель?”

“Потому что я хочу знать, что скажет твое сердце”.

И тогда с большой скорбью сказала она: “Поистине лучше я увижу тебя мертвым, чем снова обращусь к той нечистоте, в которой мы жили”.

И он снова сказал: “Ты дурная жена”».

Супруги в итоге договорились: Джон предложил ей блюсти целомудрие, если она продолжит спать в его постели, оплатит его долги и будет разделять с ним трапезу по пятницам. Отказ от пятничного поста ее не устраивал, но в ответ он не захотел отказываться от своих супружеских прав. Она молилась о наставлении и услышала ответ, что Господь призвал ее поститься для того, чтобы ей было от чего отказаться во время переговоров с мужем. В итоге они договорились блюсти целомудрие, и он сказал ей: «Да будет твое тело столь же свободно для Господа, как оно было для меня» ^[126].

Целомудрие не было целью большинства пар, но сексуальная активность, которая не могла привести к зачатию детей – оральный и анальный секс, мануальные ласки – были христианам строго запрещены. Однако в отличие от позиции «женщина сверху» эти практики редко упоминались в контексте брачных отношений (даже в инструкциях о темах, подлежащих цензуре). Пенитенциалы раннего Средневековья представляют собой редкий пример текстов, которые порицают оральный секс, но при этом они не упоминают его участников (или даже их гендер). В сообщении о беременности, наступившей «содомистским образом, посредством пролития семени, а не введения инструмента» (возможно, имеется в виду анальный секс, но это не факт) речь идет не о чьей-то жене, а о монахине ^[127]. В сюжете, приведенном в английском «Призраке Ги» (The Gast of Gy) и в других текстах, мертвец восстает, чтобы преследовать свою жену из-за греха, который они совершили вместе – и этим грехом могла быть содомия. По-видимому, власти считали такие практики достаточно редкими, по крайней мере в контексте супружеских отношений, и не поднимали из-за них особого шума. Мы не можем знать, отражает ли это реальность или только неведение церковных властей. Однако люди, по-видимому, считали, что когда двое мужчин занимаются сексом, пенетрация может быть либо анальной, либо между бедер, но не оральной: оральный секс в Средние века, судя по всему, был весьма туманной концепцией.

Средневековые люди считали, что секс в браке может инициировать любой из супругов. Истории о супружеском долге и диктумы о невозможности для женщин принять обет целомудрия без разрешения их мужей указывают на то, что женщины, по-видимому, чаще действовали неохотно, подчиняясь нуждам мужей. Согласно еврейским законам, женщина имела право на сексуальное удовлетворение, но мужчин поощряли первыми инициировать секс, поскольку вполне возможно, что их жены стесняются просить о нем. Литература не говорит нам о внутренней динамике секса между супругами столько, сколько нам бы хотелось знать: среди всего прочего такие тексты чаще посвящены измене и другим внебрачным отношениям, поскольку сюжеты о любовниках получаются интереснее, нежели о долгом браке. Однако существует достаточно литературных источников, где женщины с энтузиазмом воспринимают секс с мужьями – начиная от фаблио, где они могут быть ненасытными, заканчивая рыцарскими романами, где они невыносимо тоскуют по уехавшим мужьям – так что мы можем сделать вывод о том, что это не считалось ненормальным или необычным.

Ряд средневековых текстов также описывает женщин, которые требуют денег или подарков от мужей в обмен на секс. Опять же, совершенно не факт, что это отражает реальную практику, но в мизогинистских стереотипах этот мотив встречается часто. В рассказе шкипера у Чосера монах одалживает деньги у друга-купца, а потом отдает их его жене в обмен на секс. Когда купец просит вернуть долг, монах говорит, что он передал деньги его жене, чтобы она отдала их ему. Жена же, когда купец спрашивает ее про деньги, отвечает, что она все потратила, но возместит ему сексом. Она говорит ему записать долг на ее taille – сленговое слово для «гениталии», созвучное слову tally – «счет». Она четко оговаривает условия: