Очнись! Выжить и преуспеть в грядущем экономическом хаосе - Эл Чалаби Страница 41

Вскоре после террористических атак 11 сентября 2001 г. Соединенные Штаты объявили войну терроризму. Таким образом США в удобно двусмысленной форме заявили об угрозе со стороны небывалого врага. Первой после провозглашения этой войны операцией за рубежом стала операция в Афганистане. По завершении сравнительно короткого периода активных боевых действий, успешно ликвидировав деспотический режим талибов, США объявили о своей победе. К сожалению, несмотря на изнурительные усилия, врага американского государства номер один, Усаму бен Ладена, взять в плен не удалось. Не обескураженная неудачей, внешняя политика США сосредоточилась на новом «проекте» – разоружении Ирака, находившегося под властью Саддама Хусейна. Поначалу этот проект вызвал у американцев некоторое замешательство, продолжавшееся до тех пор, пока администрация Буша не убедила их в том, что Саддам Хусейн представляет серьезную угрозу их безопасности, и не продолжила развивать этот тезис. Увы, охота на оружие массового уничтожения (ОМУ) в Ираке оказалась безуспешной (а утверждение о том, что Ирак обладает таким оружием, было главным в аргументации Джорджа У. Буша). В январе 2005 г. должностные лица разведки США в конце концов признали, что отказались от поисков ОМУ в Ираке, признав величайшую ошибку в мировой истории разведки.

Сегодня война Америки с терроризмом страдает от проблем «брендинга», вызывая вопрос, действительно ли США ведут глобальную войну с терроризмом. Нет, США воюют с «Аль-Каидой» (и в Ираке, который, как мы покажем далее, не был вдохновляем «Аль-Каидой»). США совершенно не заинтересованы в борьбе с такими террористическими группами (назовем лишь немногие из них), как «тамильские тигры» в Шри-Ланке, ИРА в Ирландии, баскские сепаратисты в Испании и южной Франции или чеченские террористы в Чечне. Поэтому американскому народу и его союзникам необходимо более ясное разъяснение смысла и целей войны. Неспособность выполнить эту задачу углубит и без того уже расширяющийся разрыв между США, Европейским союзом и исламским миром, ибо даже многие американцы не могут провести четкое различие между войной с терроризмом и войной с исламом, что вызывает замешательство среди мусульман США, которые оказываются под перекрестным огнем.

И все-таки, несмотря на неоднократные заявления о том, что война с терроризмом не является войной христиан с мусульманами, президент Буш отличается христианским рвением и ежедневно читает Библию. Многие высокопоставленные члены команды Буша – христиане, а население США (более 3/4 которого исповедуют христианство) дважды избирало Буша, поддерживая христианские ценности, которые он отстаивает, принимая решения как президент США. В начале войны с терроризмом президент Буш в одной из своих речей действительно употребил выражение «крестовый поход», имеющее глубокий религиозный смысл, и христиане воспользовались им для обозначения «священной войны» за возвращение Святой земли из-под власти мусульман. Поэтому представляется, что при администрации Буша США размыли линию между государством и религией ^[8].

Северная Корея – единственная немусульманская страна, за которой пристально следят США. В соответствии с концепцией «оси зла» Северная Корея входит в одну группу с Ираном и Ираком. Утверждается, что Северная Корея и Иран осуществляют атомные проекты, и США проявляют осторожность в переговорах с обеими странами. Успех мирного разоружения Ливии, отказавшейся от ОМУ, вдохновляет США на попытки использовать тот же подход к двум остающимся странам «оси зла». К сожалению, пока особых признаков позитивных результатов не наблюдается.

Последнее, в чем нуждаются США, у которых сотни тысяч военнослужащих все еще размещены за рубежом и которые тратят миллиарды долларов на «послевоенные усилия» в Афганистане и Ираке, – это еще одна война. Поэтому неудивительно, что и Северная Корея, и Иран упорствуют и к обсуждению проблемы ядерного оружия с США относятся недоверчиво.

Амир Мохебиан, иранский политический лидер и советник верховного лидера Ирана аятоллы Хомейни ^{35}, в марте 2003 г. лаконично сформулировал то, что иранцы воспринимают как двойные стандарты в отношении ядерного оружия: