Уэйн Руни. Автобиография - Уэйн Руни Страница 40

Если я не в форме, то всегда понимаю это в первые же минуты игры. Почти сразу я осознаю, что сегодня даже мяч чувствую не так. Его трудно контролировать, передачи идут не туда, как будто мои бутсы формой напоминают монету в пятьдесят пенсов ^[16]. Я пытаюсь отдать сложный пас – он не получается, и я расстраиваюсь. Иду в единоборство, чтобы успокоиться и настроиться, но вместо этого нарушаю правила. В конце концов, когда у меня возникает момент перед воротами, я отправляю мяч мимо.

В таких матчах всегда важно быстро преодолеть это состояние. Я возвращаюсь к основам и делаю несколько простых передач. Стараюсь играть спокойно, чтобы не наделать глупых ошибок. Спустя несколько минут уверенность обычно возвращается.

Но не сегодня. Мы открываем счет, но «Эвертон» отвечает спустя несколько минут. Мне не удается войти в эту игру. Любое мое касание ужасно, и я чувствую, как настроение ухудшается. Я стараюсь все усерднее и усерднее, но получаются лишь пасы не в ту сторону и бездарный прием мяча. От этого я впадаю в отчаяние. Не могу пройти их защиту – не могу даже представить, как ее пройти. Это своего рода ментальный блок: они больше, быстрее, сильнее меня.

Я знаю, что потеря уверенности – это враг. Все это в моей голове, я понимаю, но ничего не могу сделать. Это убивает мою нормальную игру. Сегодня все кажется таким сложным – и это одно из худших чувств, с которым я сталкивался в футболе. В перерыве я ощущаю себя у всех на виду – как золотая рыбка в банке. Кажется, что все смотрят на меня, но я не могу ничего показать. Это снова возвращение к тому кошмару: я увяз в грязи и не могу бежать.

Все становится только ужаснее, потому что фанаты «Эвертона» понимают, что у меня плохой день. Каждую мою потерю они встречают саркастическими аплодисментами.

Второй тайм ненамного лучше.

Когда я играю так, я оказываюсь в одной из двух ситуаций. Первый вариант заключается в том, что я не хочу получать мяч так часто, как обычно. Я волнуюсь, что потеряю его. Я не хочу быть вовлечен в игру. Не хочу ошибаться. К счастью, такое бывает крайне редко, и сегодня, перед фанатами «Эвертона», этого точно не произойдет.

Второй вариант выглядит так: я начинаю стараться слишком сильно. Я опускаюсь очень глубоко, чтобы вернуть мяч; но чем дальше я возвращаюсь, тем сложнее мне забить. Еще это означает, что если я напортачу, то могу лишиться мяча в опасной зоне.

Бывали игры, когда я бегал по всему полю в таком настроении, пытался изменить игру самостоятельно: выносил мяч с линии ворот «Юнайтед», накрывал нападающих в нашей штрафной. Но к концу игры я был словно выжатый лимон.

Когда «Эвертон» забивает еще два, именно это и происходит: я бегаю по всему полю, пытаясь вернуть себе мяч.

Иногда Менеджер видит, что день у меня не задался, и пытается меня успокоить. Либо заменяет.

Я ненавижу, когда меня заменяют. Когда я вижу, что резервный судья держит табло с номером 10, то испытываю раздражение. Я раздосадован на самого себя. Я знаю, когда играю плохо, но хочу остаться и исправить совершенные ошибки.

Но признаю: бывали времена, когда я чувствовал облегчение, покидая поле. Если моя игра была похожа на кошмар, а я замечал четвертого судью, выставляющего цифры на табло, то порой думал: Почему ты не убираешь меня? Сегодня у меня ничего не получается.

А на скамейке запасных я взвинчиваю себя.

Люди говорят, что я часто выгляжу сердитым, когда ухожу с поля. Я действительно сержусь, но не на Менеджера конкретно, потому что понимаю причину его решения. Я выгляжу угрюмо, потому что разочарован своими действиями. Я получаю удовольствие от футбола. И если играю плохо, то расстраиваюсь.

Сегодня Менеджер оставляет меня до самого конца. Мы проигрываем 1:3.

В раздевалке после матча он орет:

– Я больше не выпущу тебя на это поле! Здесь ты играешь ужасно!

Возможно, он прав. Игра на «Гудисоне» часто оборачивается для меня кошмаром, потому что это слишком важно для меня. Я все еще хочу показать болельщикам «Эвертона», почему оставил их команду и каким футболистом стал. Я все еще пытаюсь что-то доказать здесь. Конечно, я был хорош в одной или двух встречах здесь, но в остальных выглядел отвратительно.

Сегодня была худшая.

* * *

Когда я возвращаюсь домой после игры с «Эвертоном», происходит нечто странное. Колин открывает дверь с нашим новорожденным сыном, Каем, на руках. Она улыбается и говорит:

– Не повезло, Уэйн.

А затем протягивает мне малыша. Я вхожу в дом и смотрю на него, лежащего на моих руках. Он смотрит на меня и улыбается. Как я могу сердиться сейчас?

Я улыбаюсь в ответ. Я не могу не радоваться, потому что хочу поиграть с ним. Ему всего четыре месяца, но он выводит меня из плохого настроения.

– Колин, мы проиграли, и это первый раз, когда я не закипаю от злости.

Она смеется. Это точно первый раз, уж мы-то знаем. Обычно после проигрышей я всегда приносил дурное расположение духа домой. После поражений я сердился весь вечер, да и следующий день тоже. Я сидел в кресле и не двигался часами. Смотрел телевизор, потому что не мог уснуть до трех или четырех часов утра. Я прокручивал матч в голове, вновь переживая ошибки, тратя часы на жалость к себе.

Смешно, но, когда я классно забиваю или делаю что-то поразительное на футбольном поле, все происходит так быстро, что удовольствие длится недолго. Впоследствии, когда я воспроизвожу все в моей голове, как на DVD, мне трудно разложить эти решения на эпизоды. Я не помню, как принял длинный заброс и опустил мяч на газон. Я не помню чувство, которое живет во мне, когда мяч отрывается от моей бутсы. Я не помню те секунды, когда осознаю, что после моего удара он влетел в ворота.