Добро пожаловать в Пхеньян! - Трэвис Джеппсен Страница 4

Я не колебался ни секунды. Я только что закончил кандидатскую диссертацию, поставив точку в этой главе своей биографии после пяти лет работы, и мне было необходимо что-то новое, в чем я бы смог «потеряться». И это новое вдруг оказалось прямо передо мною, само шло мне в руки. В него можно было нырнуть с головой, принять участие – пусть и в роли практически стороннего наблюдателя – в «истории настоящего». Кроме того, я люблю изучать иностранные языки. Эту любовь мне привил наш преподаватель сравнительного литературоведения в колледже, он утверждал, что невозможно по-настоящему понять какую-либо страну, пока не изучишь ее язык. Поэтому я тотчас же решил, что это именно та возможность, о которой я долго мечтал. Однако я никак не мог предположить, что она когда-нибудь станет реальностью: попытаться понять КНДР изнутри, на ее собственном языке, с помощью погружения в ее повседневную жизнь в течение пусть и ограниченного, но всё же достаточно большого периода времени. Шанс провести там целый месяц, по сравнению со стандартными несколькими днями обычного туриста, – это возможность постичь те нюансы, которые просто недоступны большинству иностранцев.

Некоторые из моих родственников и друзей опасались, что я могу там «потеряться» уже в буквальном смысле. Всего за месяц до этого студент из Университета Вирджинии Отто Уормбиер (Otto Warmbier) был арестован в Пхеньяне за попытку украсть пропагандистский плакат. Многие американские СМИ утверждали, что арест носил политический характер и имел недвусмысленное символическое значение: никто из американцев не будет в безопасности на территории Северной Кореи. Однако я бывал в Пхеньяне до этого, и тогда в северокорейских тюрьмах уже сидело несколько американцев. Медийная истерия меня не очень трогала. Я был прекрасно осведомлен о правилах, которых следует придерживаться, путешествуя по КНДР, а также сопоставлял риски с возможными выигрышами.

Я также задумывался об этических вопросах, связанных с поездками в Северную Корею. Очень многие принципиально против них, они считают, что путешествия «в гости к диктаторам» – это дешевая практика «мрачного туризма». Это когда кажется, что все граждане «несчастной страны» являются по сути не более чем узниками режима или живыми пропагандистскими плакатами. И наконец, привозя свои деньги в Северную Корею, турист способствует разработке там ядерного оружия.

Никто ни разу не предъявил доказательств, что доходы от туризма направляются на поддержку военных программ КНДР. А поскольку эта страна отказывается публиковать данные о своем бюджете и его расходных статьях, то правду об этом мы, скорее всего, никогда не узнаем. Но это не останавливает многочисленные западные СМИ, которые предположение о том, что доходы от иностранного туризма направляются на программы разработки ядерного оружия, представляют точно установленным фактом. Я ни в коем случае не оправдываю правительство Северной Кореи и не отрицаю того, что там совершаются ужасные вещи, но ведь средства вкладываются и в строительство домов, школ и больниц. Если у вас будут неопровержимые доказательства того, что деньги, которые вы потратили в поездке, пошли на строительство детского дома, станет ли это решающим фактором для вас при ответе на вопрос «ехать или нет?» Разве не существует таких аспектов в жизни разных стран – включая вашу собственную, – которые могут многим не нравиться? Если мы начнем бойкотировать поездки в некоторые страны, исходя из подобного рода этических соображений, мы очень скоро придем к тому, что «этично» вообще никуда не ездить.

Такие этические аргументы не слишком приемлемы, потому что реально всё дело сводится к отношению и намерениям каждого конкретного путешественника, которые невозможно проконтролировать.

Северная Корея – это обнищавшая страна, народ которой живет в обстановке постоянно меняющихся капризов репрессивного полицейского государства. И в принципе, почти каждый, за исключением обладателей паспортов Южной Кореи, имеет право легально въехать в страну. Из этого следует, что любой, кто захочет, может просто отправиться туда «поглазеть». Однако предполагать, что этот мотив движет КАЖДЫМ, кто решается посетить КНДР, – смешно и беспочвенно. В своих предыдущих поездках в эту страну я сталкивался с иностранцами совершенно разных социальных групп: от докторов до историков архитектуры и стюардесс, цели которых были совершенно разными. Нелогично предполагать, что единицы вдохновленных путешественников, рискнувших пойти на такую авантюру, несмотря на очевидные трудности и расходы, исходят исключительно из циничных соображений.

Немногочисленные туристические компании, занимающиеся организацией поездок в Северную Корею, как несомненное достоинство своего продукта обычно подчеркивают, что прямое общение иностранца с местными может помочь «открыть глаза» на многое и «изменить восприятие» принятых в северокорейском обществе норм. Вообще-то я скептически отношусь к любой рекламе, но в данном случае я видел своими глазами, что подобное человеческое взаимодействие действительно весьма эффективно. Я наблюдал, как ведут себя северокорейцы во время первых в их жизни разговоров с чужаками из другого, «внешнего» мира и как в результате им волей-неволей приходится пересматривать прописные истины, которые вбивали им в головы всю предыдущую жизнь. Что еще более удивительно – это работает и в обратную сторону: так, от северокорейцев я узнал о своем мире такие вещи, о которых в противном случае никогда бы так и не задумался. Я узнал, что очень многое, что я до этого слышал о Северной Корее и во что меня учили верить, является ложным, преувеличенным или искаженным.

У меня всегда было смутное предположение, что все СМИ являются идеологически предвзятыми, независимо от провозглашаемой ими степени своей объективности. Но тут я пришел к четкому пониманию, что в западных СМИ большинство репортажей о Северной Корее, которые и формируют наше отношение к этой стране, являются идеологизированными. Все происходящее в Северной Корее очень часто преподносится как нечто совершенно иррациональное. Мой собственный опыт заставляет усомниться в такой интерпретации и подозревать, что эта предлагаемая «иррациональность» – всего лишь некий штамп, ярлык, который используют те, кто просто не желает понять точку зрения оппонентов.

Я убежден, что именно человечность, пусть и не совершенная, как раз и единит людей из Северной Кореи с теми, кого я встречал где бы то ни было в мире, но именно это игнорируется в погоне за сиюминутными политическими выгодами. Я видел, как некоторые организации продолжают бороться и работать, даже процветать, в условиях оказываемого сверху давления. Мое общение с северокорейцами по большей части происходило в заранее согласованных местах, в которых за ними постоянно наблюдали. Но даже в таких условиях были моменты, которые в принципе не поддавались контролю – например, возникновение новых идей. В этом смысле поездки в Северную Корею носят глубоко подрывной характер, так как они приносят пользу обеим сторонам. Они являются плодотворной альтернативой или даже заменой более последовательных форм дипломатии, которые должны были бы иметь место, но которых не было на момент написания этой книги.

Месяц, проведенный в Пхеньяне, привел меня к пониманию следующего. Моя отчужденность, пропитавшаяся чувством американской исключительности, от которого очень трудно избавиться, всегда вынуждала меня держать некоторую дистанцию по отношению к исследуемым странам и городам, и этого не изменили даже мои постоянные странствия в самые разные уголки планеты. К тому же как писатель я всегда оказывался как бы вне того, что я наблюдал, вне самой истории. Написание текста помогало мне незримо присутствовать, быть неким невидимым посредником, который не принимает прямого участия в происходящем. И вот такая дистанция, как я сейчас понимаю, не позволяет достичь истинного понимания. Отправиться в Северную Корею оказалось несложно. А для того чтобы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО начать понимать эту кажущуюся непостижимой страну, мне пришлось приложить усилия и избавиться от этой искусственно созданной дистанции, той невидимой перегородки, которая отделяет «нас» от «них». Я проделал долгий путь, который в итоге оказался неконтролируемым, хотя внешне он таким и не выглядит.