Программируем счастье - Денис Пилипишин Страница 4

К сожалению, ограничения психологии не исчерпываются ее невысоким КПД. Хуже, что психологические системы, по крайней мере, многие из представленных на рынке в наши дни, содержат в себе так называемые «системные ошибки». Их наличие таит в себе потенциальную угрозу того, что применение этих психологических методик может еще более осложнить жизненную ситуацию вместо того, чтобы способствовать ее улучшению.

Таких моментов достаточно много, но, поскольку детальное исследование чужих ошибок не является задачей этой книги, рассмотрим лишь несколько из них, для примера. При этом оговоримся, что хотя по своему масштабу они и являются ошибками системного плана, в то же время не стоит их воспринимать как органически присущие психологии вообще. Это просто наиболее часто встречающиеся недочеты, и их появление лежит на совести конкретных психологов, причем как правило психологов-практиков. Последние порой сами резко противопоставляют себя академической среде.

Проблемы практической психологии появляются вследствие использования упрощенных мировоззренческих моделей и принципов, что приводит к неадекватности восприятия мира и утрате многих возможностей. Один из примеров этого – уже упоминавшаяся нами рационализация, основанная на предпосылке, что человека можно представить целиком в виде рациональной схемы. Такие исходные установки имеют серьезные подводные камни.

Сама по себе, рационализация, конечно не является плохой. Опасность возникает, когда в жизни создается перекос, дисбаланс, или, как говорили древние мудрецы, нарушается мера. Психологи-практики часто нарушают меру.

Например, затронутая выше идея, что правильный человек полностью регулирует себя исходя из соображений целесообразности. Регулирование охватывает не только внешние проявления, но и внутренние восприятия, переживания и не исчерпывается мелкими вопросами, но распространяется на задачи любого масштаба. То есть, человек управляет не проявлением, например, эмоции или чувства, а их возникновением. Находишься рядом с партнером – и включаешь в себе любовь. Партнер уехал – тебе без него скучно – чтобы не скучать любовь выключаешь. И так же со всем остальным.

Помню, на тренингах такой подход первоначально вызывал недоверие слушателей, поскольку человек, полностью лишенный естественных реакций, напоминал им машину. На это заготовлен стандартный ответ. «Кто из нас машина? – спрашивал в ответ ведущий. – Ты, который на оскорбление можешь только или обидеться, или разозлиться, или я, свободно определяющий свою позицию? Ты, чьи переживания следуют за событиями так же однозначно, как звуки при нажатии клавиш фортепьяно, или я, сам пишущий мелодию своей жизни? Так кто из нас механический, а кто живой и свободный человек?» При таком отпоре сомневающиеся обычно стушевываются.

Но представляется, что сомнения у народа возникают не зря. Интуитивно люди чувствуют ограниченность предлагаемой им позиции. Потому что у нее есть две стороны. С первой, поверхностной стороны – действительно, человек, реагирующий на происходящее инстинктивно, стереотипно, а не разумно, осознанно, теряет значительную долю своей человечности. Подчиняющийся поведенческим шаблонам и правда напоминает машину. Или животное. Но чтобы соблюсти меру, необходимо помнить и о другой стороне – ведь если взглянуть на ситуацию, принимая во внимание сложность и глубину происходящих в мире процессов, становится ясно, что излишне рациональный человек теряет спонтанность, а вместе с ней и свободу – а именно эти качества отличают его от машины. Давайте посмотрим, почему.

Одна научная цитата: «Истолкования взаимоотношения Я и не-Я в терминах деятельностного универсума является слишком сильной идеализацией действительных взаимоотношений между ними (оно основывается прежде всего на рационалистическом понимании Я). Рациональное Я предполагает отсутствие у него большого объема неявного знания, существенно влияющего на принятие решений, а также бессознательного содержания сознания, как детерминанты многих его поступков и поведенческих актов. Деятельностная интерпретация отношения Я и не-Я предполагает возможность полного абстрагирования от биологической и экзистенциальной природы реального человека, полностью сводя Я к разумным, целесообразным, социальным характеристикам и детерминантам. При деятельностном подходе человек неминуемо редуцируется к рациональной и полностью социально детерминированной системе» [60;58].

Переводя научный язык на практический, сформулируем проблему так: излишняя рационализация это серьезное ограничение свободы и потенциальных возможностей. И вот почему.

Профессор МГУ С. А. Лебедев не случайно сказал, что слишком рациональный «человек неминуемо редуцируется к рациональной и полностью социально детерминированной системе». Действительно: если я всякий раз исхожу из того, что в данном случае будет целесообразно, т. е. действую сообразно цели, то теперь я могу выбирать только то, что меня к этой цели приближает, а что не приближает – не могу. Значит, все мои действия будут определяться, во-первых, теми обстоятельствами, в которых я оказался – ведь именно они характеризуют мое положение относительно цели, а во-вторых, принципами и правилами игры, которые здесь приняты – ведь именно их я использую для решения своих задач. И обстоятельства, и правила есть плод внешнего мира. Таким образом, моя активность становится реакцией на мир, а моя стратегия – производной от воздействия внешнего мира. Мир в данном случае – общество, другие люди, начинают определять мое поведение, и я превращаюсь в то самое полностью социально детерминированное существо. Я больше не творец себя, я отражение окружающего.

Прекрасный пример того, как такой человек утрачивает свободу, дал сам упомянутый выше Николай Козлов, отвечая на вопросы в одном из своих интервью. Когда ему предложили заняться одним Интернет-проектом, потому что это интересно, он ответил: «”Интересно” – это понятие из серии детства, душевно взрослые люди заняты обычно делами». Может это и правильно, но не слишком радует такая свобода «душевно взрослого» человека. Теперь он уже не может делать то, что интересно, то, что нравится – только то, что нужно. Но становясь рабом своих задач, не утрачивает ли человек своего высокого предназначения, не деградирует ли?

«В терминологии Аристотеля, помимо вещей «полезных и необходимых» человек – не раб – создает вещи «прекрасные и невыгодные», и эта способность возвыситься над непосредственными потребностями и материальными – экономическими, хозяйственными, прагматическими – интересами выделяет его из животного царства. Жизнедеятельность не может считаться сознательной и свободной, т. е. подлинно человеческой, если она носит исключительно целерациональный характер и сводится к удовлетворению неких первичных и «естественных» потребностей, вытекающих из необходимости приспосабливаться к среде и решать практические задачи». В том числе потому, что целерациональность «ликвидирует различия между тем, что претендует на значение, и тем, что служит самосохранению… Новый панлейбористский аскетизм… обнаруживает себя в неспособности наслаждаться, в подчинении полезному и необходимому не только прекрасного и невыгодного, но также всего интересного и приятного /выделено мной – Д. П./» [10]. Сравните: в другой раз мэтра практической психологии спросили, как он проводит досуг. В ответ он пошутил: «А что это такое?» Типа нет ни времени, ни возможности досугом заниматься. ^[1] Но мудрые говорят: «Если ты считаешь, что твоя жизнь посвящена деланию, то ты не понимаешь сам себя» [51;275]. «Когда жизнь проживается с точки зрения контроля над убытками или наибольших преимуществ, истинная благодать жизни утрачивается. Теряется возможность. Упускается шанс. Ибо жизнь, проживаемая таким образом, – это жизнь, проживаемая из страха, и эта жизнь лжет о тебе» [51;214].