Что видно и чего не видно - Фредерик Бастиа Страница 4

Однако этим и многим другим доводам, убедительность которых я не оспариваю, можно противопоставить доводы не менее убедительные. И прежде всего можно обратить внимание на существование вопроса о степени справедливости распределения благ и тягот. Разве право законодателя доходит до того, чтобы посягнуть на заработок ремесленника, чтобы дать некую прибавку к прибыли художника или представителя любого иного вида искусства? Г-н Ламартин говорил: «Если вы отмените субсидирование театра, то где вы остановитесь на начатом пути и не придется ли вам, притом вполне логично, упразднить ваши факультеты, музеи, институты, библиотеки?» На это можно ответить: если вы хотите субсидировать все доброе и полезное, где вы остановитесь на этом пути и не придете ли вы, тоже вполне логично, к тому, чтобы включить в соответствующую ведомость сельское хозяйство, промышленность, торговлю, благотворительную деятельность, систему воспитания и образования? Такой вопрос далек от положительного ответа на него, и мы видим собственными глазами, что процветают театры, живущие собственной и независимой жизнью. Наконец, восходя на более высокий уровень рассуждений и обобщений, можно заметить, что нужды и желания, так сказать, порождают друг друга и растут и развиваются в тех местах, где становится, если можно так выразиться, чище по мере того, как общественное богатство позволяет удовлетворять эти нужды и желания все более полно, так что правительству совсем не требуется вмешиваться в такое соответствие, ибо, при нынешней степени благосостояния, оно не сумеет стимулировать с помощью налогов производство предметов роскоши, не причиняя одновременно ущерба производству предметов первой необходимости, а значит, оно будет нарушать и извращать структуру и характер естественного рынка современной цивилизации. Можно также заметить, что подобные искусственные перемещения и перестановки нужд, вкусов, труда, населения приводят к шаткому и опасному положению целые народы, которые лишаются прочной основы своего существования.

Таковы некоторые резоны, служащие поддержкой противникам государственного вмешательства в том, что касается порядка, при котором граждане намереваются удовлетворять свои нужды и желания, а следовательно, вести свою хозяйственную и прочую деятельность. Должен признаться, что сам я принадлежу к тем людям, которые полагают, что выбор и импульс должны исходить снизу, а не сверху, от граждан, а не от законодателей. Мне думается, что противоположная доктрина ведет к исчезновению свободы и достоинства человека.

Однако знаете ли вы, как посредством ложных и несправедливых умозаключений обвиняют экономистов? Когда мы отвергаем субсидирование, утверждают, что мы отвергаем и сам предмет субсидирования и что мы враги всех видов деятельности потому, дескать, что мы хотим, чтобы эта деятельность, с одной стороны, была свободной, а с другой – чтобы она изыскивала в самой себе средства собственного поддержания. Когда мы требуем, чтобы государство не вмешивалось с помощью налогов в церковные дела, мы якобы становимся атеистами. Когда мы требуем, чтобы государство не вмешивалось, опять-таки через налоги, в систему образования, нас называют ненавистниками просвещения. Когда мы утверждаем, что государство не должно через налоги придавать искусственную ценность земле или какой-нибудь отрасли промышленности, нас провозглашают врагами собственности и труда. Когда мы говорим, что государство не должно субсидировать деятелей искусства, мы оказываемся варварами, считающими бесполезным всякое искусство.

Я решительно протестую против всех этих умозаключений и обвинений. Нам совершенно чужда абсурдная мысль об упразднении и уничтожении религии, просвещения, собственности, труда и всех искусств, когда мы требуем, чтобы государство выступало сторонником и защитником свободного развития любой деятельности людей, а не поддерживало подачками одни виды деятельности в ущерб другим. Совсем напротив, мы полагаем, что все животворные силы общества будут расти и развиваться именно в условиях свободы и что ни одна из них не превратится, как мы, к сожалению, видим это сегодня, в источник сумятиц и смут, злоупотреблений, тирании и беспорядка.

Наши противники считают, что деятельность, не поддерживаемая и регламентируемая государством, есть деятельность упраздненная и уничтоженная. Наша точка зрения прямо противоположна. Их кредо основано на законодательстве, а не на человечности. Наше же кредо зиждется на человечности, а не на законодательстве.

Г-н Ламартин говорил: «Во имя этого принципа надо ликвидировать все публичные выставки, составляющие честь и богатство нашей страны».

Я отвечаю г-ну Ламартину: по-вашему выходит, что не субсидировать означает ликвидировать, потому что, исходя из мысли, что все на свете существует лишь по воле государства, вы умозаключаете, что живет лишь то, чья жизнь поддерживается налоговыми поступлениями. Но я оборачиваю против вас ваш собственный пример и обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что величайшая и благороднейшая из выставок, задуманная в духе самом либеральном, самом универсальном и – не побоюсь определения, которое в данном случае отнюдь не является преувеличением, – самом человечном, это выставка, готовящаяся сейчас в Лондоне, единственная выставка, в организацию которой не вмешивается ни одно государство и которая не поддерживается никакими налоговыми поступлениями.

Повторю, что мы, возвращаясь к изящным искусствам, можем выдвинуть в равной степени веские доводы как за, так и против системы субсидий. Читатель поймет, что поскольку в этой моей статье я рассматриваю предмет специальный и случай частный, я не буду ни излагать эти доводы, ни делать выбор между ними.

Но г-н Ламартин выдвинул один аргумент, который я не могу обойти молчанием, так как он возвращается в четко очерченный круг моего экономического очерка.

Он сказал: