Флорентийский монстр - Марио Специ Страница 4

Седьмое июня 1981 года во Флоренции обещало быть ясным и погожим. Тихое воскресное утро, голубое небо и легкий ветерок, доносивший с холмов аромат согретых солнцем кипарисов. Марио Специ сидел за своим столом в редакции «Ла Нацьоне», где уже несколько лет проработал репортером. Он курил и читал газеты. Подошел репортер, который обычно вел криминальный раздел, легенда редакции — он двадцать лет освещал дела мафии и все еще был жив.

Коллега присел на край стола Специ.

— У меня нынче утром свидание, — заговорил он. — Недурна собой, замужем…

— В твои-то годы… — усмехнулся Марио. — В воскресное утро, перед мессой. Не будет ли немного слишком?

— Немного слишком? Я сицилиец, Марио! — Репортер ударил себя в грудь. — Я уроженец земли, которая рождала богов. Одним словом, я надеюсь, ты сегодня присмотришь вместо меня за криминальными новостями, поболтаешься вокруг штаб-квартиры полиции на случай, если что стрясется. Я уже звонил, пока все тихо. К тому же всем известно, — тут он произнес фразу, которую Специ запомнил навсегда: — Воскресным утром во Флоренции никогда ничего не случается.

Специ поклонился и взял руку приятеля.

— Если приказывает, крестный отец, я повинуюсь. Целую вашу руку, Дон Розарио.

Специ до полудня пробездельничал в редакции. Это был самый праздный и пустой день недели. Может быть, именно поэтому закралось предчувствие, знакомое всем репортерам криминальной хроники: что-то случится, а его не окажется на месте. Тогда Специ честно сел в свой «ситроен» и проехал полмили до главного полицейского управления — старинного обветшавшего монастырского здания в старой части города. Полицейские превратили монашеские кельи в крошечные кабинеты. Перепрыгивая через ступеньку, он поднялся в кабинет начальника мобильной бригады. Громкий сварливый голос шефа, Мауроцио Чиммино, эхом разносился по коридору из-за открытой двери, и Специ ужаснулся.

Вот что-то и случилось!

Специ застал начальника за столом — рукава закатаны, рубашка промокла от пота, телефонная трубка прижата подбородком к плечу. Где-то рядом орала полицейская рация, и тут же несколько полицейских переговаривались и бранились на диалекте.

Чиммино заметил появившегося в дверях Специ и яростно набросился на него:

— Господи Иисусе, Марио, ты уже здесь? Не донимай меня, я всего только и знаю, что там двое.

Специ сделал вид, будто знает, о чем идет речь.

— Ладно. Не буду вас отвлекать. Скажите только, где это?

— Виа дель Арриго, черт его знает, где это… Кажется, где-то в Скандиччи.

Специ скатился по лестнице и позвонил редактору с платного телефона на первом этаже. Так уж вышло, что он точно знал, где расположена виа дель Арриго. Его друг был хозяином виллы дель Арриго, красивого поместья, расположенного на узкой извилистой сельской дороге, носившей то же название.

— Сейчас же отправляйся туда! — велел редактор. — Мы пришлем фотографа.

Специ вышел из главного управления и рванул по пустынным средневековым улочкам к флорентийским холмам. В час дня по воскресеньям все горожане после церкви расходились по домам и готовились приняться за самую священную еженедельную трапезу — в стране, где семейные трапезы вообще причислены к священнодействиям. Виа дель Арриго круто карабкалась на холм через виноградники, рощи кипарисов и старых олив. Сверху, от крутой лесистой вершины холма Валикайя, открывалась широкая панорама на Флоренцию и дальше, до величественных Апеннин.

Специ высмотрел машину офицера местных карабинеров и поставил свою рядом. Все было тихо, Чиммино со своей командой еще не подоспел, не было и медэкспертов, и вообще никого. Офицер карабинеров, охранявший место преступления, хорошо знал Специ и не остановил репортера, когда тот, кивнув, прошел мимо. Он направился по узкой тропинке через оливковую рощу к одинокому кипарису. Там, за деревом, он увидел место преступления, еще не огороженное и не закрытое для посторонних.

Это зрелище, рассказывал мне Специ, навсегда запечатлелось у него в памяти. Тосканская земля под кобальтово-синим небом. Средневековый замок среди кипарисов на соседнем пригорке. Вдали, в золотистой дымке первых летних дней, терракотовая громада Дуомо над Флоренцией — каменное воплощение Ренессанса. Паренек как будто уснул за рулем, припав головой к боковому окошку: глаза закрыты, лицо спокойно и безмятежно. Только маленькое черное пятнышко на виске, прямо напротив дыры в стекле, по которому разбежалась паутина трещин, говорило о преступлении.

На земле, в траве, валялась соломенная сумочка, открытая и вывернутая, словно кто-то обшарил ее и отшвырнул прочь.

Он услышал шорох шагов по траве. Сзади к нему подошел офицер карабинеров.

— Женщина? — спросил его Специ.

Тот кивком указал за машину. Тело девушки лежало чуть поодаль, под невысоким откосом, среди полевых цветов. Она тоже была убита выстрелом и лежала на спине. На ней не было никакой одежды, только золотая цепочка на шее, запавшая между приоткрытых губ. Голубые глаза остались открытыми и как будто бы удивленно смотрели вверх, прямо на Специ. Все было неестественно спокойно, неподвижно, никаких признаков борьбы или смятения, словно на музейной диораме. И только одно внушало ужас: половых органов под лобком жертвы просто не было.

Специ отвернулся и наткнулся на стоявшего позади полицейского. Тот, как видно, прочел вопрос в его взгляде.

— За ночь зверье подходило… а остальное доделало жаркое солнце.

Специ нашарил в кармане пачку «Голуаз» и закурил в тени кипариса. Он курил молча, стоя на равном расстоянии от двух убитых, мысленно реконструируя преступление. Пару, очевидно, застали, когда они занимались любовью в машине, возможно, они приехали сюда после танцевального вечера в модном среди местной молодежи клубе «Диско Анастасия». (Впоследствии полиция подтвердила, что так и было.) Ночь новолуния, убийца мог подкрасться в темноте, возможно, он некоторое время наблюдал, как они занимаются любовью, а потом нанес удар в момент, когда они были наиболее беззащитны. Безопасное преступление — преступление труса — застрелить в упор двоих, запертых в тесной машине, когда они совершенно не замечают ничего вокруг.