Гленнкилл - Леони Суонн Страница 39

Вечером на лугу стало совсем тихо. Дикие голуби бродили в траве в поисках насекомых, бледно-розовым было небо, и море вокруг утеса было спокойным и теплым, как молоко. Даже овцы Габриэля прекратили жевать. Они пытались пролезть сквозь проволочную сетку в том месте, где расшатался столб ограды.

Овцы Джорджа этого не заметили. Они все еще сидели под Тенистым деревом.

— Ты все-таки смог, — с удивлением сказала Корделия.

Остальные овцы потрясенно молчали. Их сердца колотились. Они переживали как наяву удивительные приключения Мельмота, видели сверкающий нож, ощущали запах Трупоеда, слышали лай собак мясника.

Мельмот тоже молчал. У него был такой вид, словно он все еще блуждал по каменоломне. Он выглядел удивительно молодо.

— Дальше! — раздался писклявый голос. Зимний ягненок.

Мельмот мгновенно повернул голову:

— Что дальше, юный травоед?

Зимний ягненок испуганно спрятался за стволом Тенистого дерева.

— Я хотел спросить: а чем кончилась эта история? — пискнул он оттуда.

— А дальше ничего не было, — ответил Мельмот. — История заканчивается именно тогда, когда ей приходит конец. Как вдох. Сразу. Но жизнь продолжается. По холмам и болотам, без дорог, вдоль соленых берегов и сверкающих рек, по туманным горам, где пасутся дикие козы Уиклоу [10], целые отары, как хлопья снега, до самого северного моря, где заканчивается суша, и дальше… Я только следовал за ней.

— Тогда расскажи нам о северном море! — попросил ягненок.

Но Мельмот не слушал его.

— Я тоже хотел, чтобы история продолжалась, — сказал он. Черный блестящий жук полз по травинке прямо у его носа. — И я вернулся обратно. Но для этого нужен пастух, а пастух мертв.

Зубы сомкнулись, и жук исчез вместе с травинкой. Седой баран задумчиво жевал. Моппл наморщил нос.

— Откуда ты знаешь, что Джордж умер? — внезапно спросила Мисс Мапл.

Мельмот удивленно посмотрел на нее:

— А как я мог этого не знать? Это знают мои птицы, знает ветер. Голубоглазый привел сюда этих, с бесцветными глазами. Вы разорили огород. Человеческое стадо топчет траву, где хочет. Кроме того, — добавил он, — кто видел его ночью с безмолвным сердцем, в крови, и эту лопату… тот, наверное, знает, что он умер.

— Ты был здесь ночью? — взволнованно проблеяла Клауд. — Ты видел, кто пронзил его лопатой?

Мельмот сердито фыркнул.

— Я не видел, — ответил он. — О, если б я только видел…

— А потом? — спросила Мапл. — Что было потом?

— Ночные птицы еще не начали петь. Я нашел его раньше, чем жуки-мертвоеды. Я нашел его, когда еще не все тепло жизни улетучилось в темноту.

— А потом? — напряженно переспросила Мапл. — Что ты сделал потом?

— Обошел три раза слева, три раза справа, три раза подпрыгнул, как это делали дикие козы Уиклоу, когда умолк мудрейший из их стада. И поставил копыто на его сердце. Трудно сказать, где у людей сердце. И есть ли оно у них вообще. Но я знал, где у него сердце. Я так хотел, чтобы он меня увидел. Хоть издали. Хоть на минуту. Чтобы он знал, что я смог! Но я опоздал на один заход солнца. Один-единственный. Уже улетели ласточки, и я слышал, как проходит время, сыплется, как песок на ветру. Я думал, что это мое время. И не знал, что кончилось его.

В глазах Мельмота была печаль.

Мапл представила его косматый силуэт в темноте, его пылающие глаза, черные крылья ворон за спиной. Вот она — загадка следа от копыта. Вот он — оборотень.